Мартин Гарретт - Венеция. История города

Когда венецианскую армию под предводительством кондотьеров в пух и прах разбили французы при Аньяделло, большая часть венецианских городов на материке воспользовалась случаем, чтобы вырваться из лап льва Сан-Марко. Сама же Венеция приготовилась к осаде, наполнила склады пшеницей и постилась по три дня в неделю в надежде умилостивить Божий гнев, который, как считали многие, обрушился на город за его грехи. Но с Божьей ли помощью или без нее, Камбрейская лига вскоре распалась из-за разгоревшихся внутренних распрей. Юлий был удовлетворен тем, что Венеция признала его власть (что свидетельствует об отчаянном положении города), когда в феврале 1510-го послы Венеции в течение часа униженно простояли на коленях у дверей собора Святого Петра, пока зачитывались вслух условия договора. Однако простой люд (в значительно большей степени, чем дворянство) таких городов, как Брешиа и Верона, постепенно приходил к выводу, что венецианское правление было если и не идеальным, то все-таки предпочтительнее других вариантов. Вступая попеременно в союз то с папской властью, то с Францией, к 1516 году республика вернула все утраченные было территории, кроме ненадолго попавших ей в руки папских земель и части Апулии.

На сей раз все закончилось более или менее благополучно, но эти события явились предвестниками грядущего упадка. В самой Венеции во время войны Камбрейской лиги произошел кризис власти. Небывалого размаха достигло недовольство большинства горожан поведением элиты, чьи претензии невыносимо возросли. Не последнюю роль здесь сыграло и то обстоятельство, что даже в разгар кризиса, несмотря на отчаянные мольбы дожа Леонардо Лоредана, Большой совет неохотно принимал решения, которые могли повлечь за собой денежные затраты. К 1516-му все отчетливее чувствовалось противостояние между богатой правящей элитой и недовольной существующим порядком менее обеспеченной группой дворянства, которая едва ли решилась бы плести заговоры против государства, но вовсе не стремилась принести свое благополучие на алтарь отечества. Кроме того, по мере роста земельных владенний в границах Террафермы интересы дворянства все более и более сосредоточивались на материке. Однако вполне закономерно, что именно в этот период миф о Венеции пользовался наибольшей популярностью, и делалось все возможное, чтобы его поддержать. Различные аспекты этого мифа, включая историю, состоящую практически из одних предопределенных свыше побед, были освещены и в искусстве, которое достигло значительного расцвета в XVI веке — например, в картинах Тинторетто и Веронезе — и помогало поддерживать впечатление уверенности и стабильности. Столь мастерская самореклама послужила одной из причин победы Венеции в следующем серьезном столкновении с папой — речь идет о «войне посланий» 1606–1607 годов, — хотя дипломатия, удача и умелое руководство фра Паоло Сарпи тоже сыграли здесь немаловажную роль.

Венеция, запутавшись в делах на материке, вела весьма изворотливую политику и так и не пришла на помощь Константинополю в 1453 году. Возможно, республику удерживало предчувствие неизбежного падения Византии, равно как и вполне обоснованная надежда на то, что нового торгового соглашения с турками достичь будет проще, если не обнаруживать поддержку Греции. И тем не менее некоторые граждане Венеции приняли участие в сражениях и погибли, защищая Константинополь.

В 1463-м конфликт разразился вновь, и Венеция опять начала войну с турками, которую вела, время от времени получая помощь от пап, до самого 1479 года. Затем был заключен новый договор, и на смену вражде вновь пришла торговля, чему способствовали значительные выплаты со стороны Венеции. Во время войны Венеция потеряла важную военную и торговую точку — Негропонте (теперь Халкис) на острове Эвбея — «витрине венецианской части Эгейского моря», как назвала его Джен Моррис в книге «Венецианская история: морское путешествие». Это возымело тяжелые психологические и практические последствия и положило начало постепенному разрушению морской империи. Турки при каждом удобном военном или любом другом случае по одному прибирали к рукам Эгейские острова, часть из которых Венеция контролировала напрямую, а другие находились в ведении правителей венецианского происхождения либо лояльных республике. Турки захватили порты Пелопоннеса: Модон и Корон в 1500 году, Навплион и Монемвазию (откуда экспортировали знаменитое вино мальвазия) — в 1540-м. А в 1570–1571 годах нападению подвергся Кипр, еще одна опора торговли непоколебимой Венеции. Любой венецианец, сидя в театре на представлении «Отелло» в Лондоне времен короля Якова I, должно быть, с невеселой усмешкой слушал, как турецкий флот, замысливший набег на Кипр, благополучно потерпел крушение. И хотя для героев пьесы это событие возымело весьма трагические последствия, едва ли кто-то испытывал сожаление по поводу самой катастрофы. Потеря Кипра была тем более унизительна оттого, как чудовищно обошлись с венецианским командующим в Фамагусте Марком Антонио Брагадином, когда он принес победителям-туркам ключи от города. Триста человек, пришедших вместе с ним, были схвачены и обезглавлены. Его самого, израненного, протащили по городу волоком, а затем заживо содрали с него кожу.

Ситуация на востоке Средиземного моря ухудшалась, и папе Пию V удалось открыть глаза жителям христианского мира на растущий риск дальнейшего распространения турецкой экспансии. Он предпринял определенные дипломатические шаги, и в 1571 году образовался союз, в который, помимо прочих государств, вступили Венеция, ее заклятый враг Генуя и не менее враждебная ей Испания. Известия о судьбе Фамагусты и Брагадина достигли объединенного флота за несколько дней до столкновения с турецким флотом у Лепанто (Навпакт) 7 октября 1571 года, и солдаты, а особенно — венецианцы, загорелись жаждой мести. Под общим командованием Дона Хуана Австрийского, сводного брата короля Филиппа II Испанского, после яростной перестрелки и рукопашного боя союзники одержали победу. Из 208 кораблей 110 пришли из Венеции, ее владений на материке или остававшихся у нее колоний на Крите, на Ионических островах и в Далмации, хотя — под влиянием ли общего эмоционального подъема или из-за нехватки людей — венецианцы пустили на свои корабли немало испанских солдат. Это была жестокая битва, христиане потеряли 9000 человек, турки — 30 000 убитыми, и 8000 турок попали в плен. (Многие из пленников позже пригодились на галерах.) Лишь 12 христианских галер пошло ко дну, а у противника ИЗ галер было потоплено и 117 захвачено в плен.

Когда десять дней спустя вести с Лепанто достигли Венеции, все вздохнули с облегчением. В церквях звонили колокола и люди танцевали прямо на площадях. Дон Хуан в соответствии с полученными от брата инструкциями не стал пользоваться преимуществом и продолжать наступление дальше на восток: Испанию больше занимали события в Северной Африке. Формально Венеция отказалась от своих притязаний на Кипр в 1573-м. Но после Лепанто все невероятно воспряли духом. Какое героическое звучание обрела эта битва в венецианском мифотворчестве, заметно хотя бы по тому, как она изображена на картине Андреа Вичентино в зале дело Скрутиньо во Дворце дожей. Картина буквально ощетинилась веслами, мачтами, мушкетами, стрелами, мечами; несметное количество людей — ив тюрбанах, и в шлемах — сражаются по колено в крови и воде, на палубах, среди разбросанных весел, под гром стрельбы. Они бьются одинаково отчаянно и под знаменами с изображением полумесяца, и под флагами со львом Святого Марка.