Александр Донцов - Родословная советского коллектива

Вернувшись к констатированному Сорокиным «беспросветному рабству населения» в начале 20-х гг., отметим, в то непростое время «по капле выдавливать из себя раба» хотели и могли не все соотечественники. Это сказалось и на понимании свободы. Прошения, обращения, письма, вышедшие из горноуральской рабочей среды, свидетельствуют: свобода у «значительной части рабочих ассоциировалась с безнаказанностью, вседозволенностью, стремлением одним махом решить все свои проблемы и превращалась в вольницу, анархию, правовой беспредел, в свободу от контроля, закона, обязанностей, в свободу отрицания и разрушения» [3-91] [3-91] Сорокин П. А. Система социологии. В 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 266. . Отсутствие названных Сорокиным «классических» демократических свобод у рядовых тружеников этого региона протеста не вызывало. Впрочем, умозрительность некоторых оценок российских реалий, данных социологом по горячим следам, например, о жгучей ненависти 97% населения к новому режиму [3-92] [3-92] Сорокин П. А. Современное состоянии России. С. 483. , сформулированный им «закон социального иллюзионизма» не опровергает. Плоды нашей революции и вправду оказались скуднее ожидавшихся. И горше.

«Взяв в свои руки роль государственного Левиафана, партия через государственную машину давит на все другие коллективы: решает и определяет судьбы церкви и семьи, имущественных и профессиональных групп» [3-93] [3-93] Там же. С. 485. . Такой диктат спровоцировал «оргию коммунизации» российского общества, завершившуюся «равенством в общей бедности» [3-94] [3-94] Там же. С. 486. . Вместо нового идеального общества «группа проходимцев истории» [3-95] [3-95] Марченя П. П. Массы и партии в 1917 г.: массовое сознание как доминанта Русской революции // Новый исторический вестник. 2008. № 2(18). С. 67. «в крови и пожаре построила душную казарму, нищую, разбойничью, деспотическую, в которой население задыхалось и вымирало» [3-96] [3-96] Марченя П. П. Массовое правосознание и победа большевизма в России. М., 2005; его же. Крестьянское сознание как доминанта Русской революции // Научный диалог. 2015. № 12(48). .

Неприкрытым сарказмом изгнанника можно, конечно, пренебречь — Бог ему судья. К сожалению, будущий организатор кафедры, а затем и факультета социологии Гарвардского университета, не попытался ответить на вопрос, почему же «задыхающееся и вымирающее» население оказало поддержку большевистской идеологической практике? Этот вопрос сопрягается с проблемой, сформулированной одним из современных российских историков. «Почему именно большевики сумели в итоге стать партией победителей, а их оппоненты превратились во «врагов народа» и на многие десятилетия сгинули из российской истории?

Пожалуй, это самый важный и дискуссионный вопрос для всех историков революции. Занимаясь изучением программ партий вне преломления партийных идеологом в массовом сознании, вряд ли возможно дать на него ответ. <...> Хотя бы потому, что абсолютное большинство населения их не читали (как не читают и теперь)» [3-97] [3-97] Сорокин П. А. Система социологии. Т. 2. С. 169. . Ответ историка на собственный вопрос вполне ожидаем: большевики праздновали победу, поскольку их лозунги и дела были созвучны «доминантным установкам» крестьянского по происхождению массового сознания [3-98] [3-98] Сорокин П. А. Современное состояние России. С. 472. .

Разделяем эту точку зрения. Мобилизовать массы на революционные протест, не потрафив их ожиданиям, едва ли возможно. Но достаточно ли указания на «эксплуатацию» привычных стереотипов поведения и мировоззрения для объяснения массового энтузиазма первых пятилеток? Полагаем, нет. Не был ли этот энтузиазм следствием государственного насилия, как считал Сорокин? «Человек с момента рождения дышит воздухом государственной системы, последний помимо его желания проникает в плоть и кровь индивида, формирует его по своему образу и подобию. В моменты же гипертрофии государственной власти и ее опеки налагает столь сильный штамп своего влияния на членов, что это влияние оказывается решающим. Монополизируя печать, пропаганду, мораль и литературу, государственная власть творит... своих абонентов. Следя назойливо, бесстыдно через своих агентов за подданными, она руководит их поведением. Издавая бесчисленное множество норм, она заставляет считаться с ними всех и каждого. Действуя то силой, то хитростью, она удаляет с арены жизни одних, убивает в тюрьмах других, изгоняет третьих, насильственно заставляет повиноваться ей четвертых» [3-99] [3-99] См.: Гнетнев К. В. Беломорканал: времена и судьбы. Петрозаводск, 2008; Чухин И. И. Каналоармейцы: История строительства Беломорканала в документах, цифрах, фактах, свидетельствах участников и очевидцев. Петрозаводск, 1990. . Это из относительно академичной «Системы социологии». Несколько позже, в «Современном состоянии России», ученый вспомнил о «веками воспитанной привычке русского народа к повиновению палке» [3-100] [3-100] См.: Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М., 2000. , о «усталости масс вместе с голодом», которые также способствовали принятию деспотически насаждаемых норм.

Отрицать государственное насилие как весомый фактор общественной, профессиональной, да и всякой иной жизни «советских подданных» в 20—30-е гг. — наивно и грешно. Не менее наивно и грешно огульно утверждать, что Днепрогэс, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты пущены в 1932 г. благодаря исключительно палочной дисциплине. Грешно перед документальными свидетельствами трудового героизма строителей этих индустриальных гигантов. Впрочем, ударники были и среди заключенных, в те годы строивших Беломорканал. «Гордость первой пятилетки», воспетый 36 писателями «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» (М., 1934) унес жизни многих тысяч «каналоармейцев» [3-101] [3-101] Петровский В. А. Психология неадаптивной активности. М., 1992; его же. Человек над ситуацией. М., 2010. . Но даже здесь страх ослушания не был ни единственным, ни главным мотивом поведения. Не место мудрствовать, но уместно напомнить: исключительная значимость обстоятельств, ситуации в детерминации человеческих поступков [3-102] [3-102] Сорокин П. А. Современное состояние России. С. 524. знает исключения [3-103] [3-103] Там же. С. 527. . «Пережитый трагический опыт не прошел даром. Слишком велики потери, огромны жертвы, ужасны лишения, чтобы они ничему не научили... «Нет худа без добра», хотя это «худо» и не перекрывается «добром» в форме положительных результатов опыта», — осмысляет Сорокин «изменение народной психики и идеологии», произошедшее за пять послереволюционных лет [3-104] [3-104] Там же. С. 527. . И приходит к выводу: «Сама историческая обстановка повелительно возбуждает самостоятельность населения, его инициативу, активность, сознание» [3-105] [3-105] См.: Водолажская Т. В. Идентичность гражданская // Социология: Энциклопедия. Минск, 2003; Гражданская идентичность и сфера гражданской деятельности в Российской империи. Вторая половина XIX — начало XX века. М., 2007; Гражданская, этническая и религиозная идентичность в современной России. М., 2006; Гришина Е. А. Российская молодежь: проблемы гражданской идентичности. М., 1999; Гришина Е. А. Идентичность гражданская // Социологическая энциклопедия. В 2 т. Т. 1. М., 2003; Ефименко В. Н. Структурные компоненты и содержательное наполнение понятия «гражданская идентичность» // Теория и практика общественного развития. 2013. № 11. .