Александр Донцов - Родословная советского коллектива

«Мужик вырос», — констатирует свидетель событий и уточняет: «В понимании зависимости своей судьбы от судьбы целого. Психология «моя хата с краю», «мы пензенские, и до нас не доберутся» теперь едва ли возможна. Невозможной поэтому становится и та безучастность к судьбе государства, общества и народа, которая резко выявлялась в недавнем прошлом... Раньше это вызывалось наличием «хозяина-начальства». Последнее само отстраняло население от активного участия в политико-социальных делах и обрекало его на пассивную роль. <...> Теперь «хозяина» нет... Существующие «хозяева» за таковых не считаются. Это просто налетчики, временно орудующие до прихода настоящей власти. Ждать от них порядка — пустое дело. Приходится самим заботиться об этом и думать крепко-накрепко «государеву думу»... Как избыть беду? Как снова наладить жизнь? Какой порядок навести? Какой строй учредить? Кого выбрать в государственные люди?» [3-106] [3-106] Сорокин П. А. Современное состояние России. С. 532.

Сорокин надеялся: пришедшая на смену местечковой гражданская идентичность [3-107] [3-107] Там же. С. 533. поспособствует консолидации сил для свержения большевистского режима, ибо массы испытывают «глубокое отвращение ко всем идеологиям коммунизма и даже социализма» [3-108] [3-108] Штейнберг И. 3. Нравственный лик революции. Берлин, 1923. С. 257. . «От коммунизма последних лет теперь уже нет ничего, кроме золы, копоти и тиранического правительства. Русский народ переварил стадию анархии, переварил коммунизм, остается переварить теперь только неограниченный деспотизм. С коммунизмом и социализмом покончено... и надолго. Не только имя Ленина и наших коммунистов, но имена Маркса и других теоретиков социализма большинством русского народа долгие годы будет вспоминаться недобрым словом» [3-109] [3-109] Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 101. . Предсказание сбылось, но через 70 лет. В начале же 20-х гг. ощущение общей участи стимулировала не только сумятица происходящего, но и перспектива строительства справедливого мира. Справедливого для меня, таких же, как я, да и для всего людства. В поныне живой идее справедливости сплелись вековые чаяния крестьянства и не чуждые ему радикальные меры ее устроения, предложенные большевиками. Они вовсе не забыли «старую клячу» обновителей мира, как полагал Штейнберг [3-110] [3-110] Там же. . Не просто не забыли, но оседлали ее под девизом возмездия угнетателям за былые страдания.

«В России появился новый антропологический тип» [3-111] [3-111] Штейнберг И. 3. Указ. соч. С. 47. , — полагал Бердяев. «В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. В этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость. Этот новый душевный тип <...> стал властвовать над огромной страной» [3-112] [3-112] См., напр.: Мельгунов С. П. Красный террор в России. 1918—1922. Берлин, 1924; Красный террор в годы Гражданской войны. По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Лондон, 1992; Литвин Л. А. Красный и белый террор в России 1918—1922 гг. Казань, 1995; Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 г. СПб., 2006; Дойков Ю. В. Красный террор. Россия. Украина. 1917—1924. Архангельск, 2008; Красный террор глазами очевидцев. М., 2009; Красный террор в Москве. Свидетельства очевидцев. М., 2010; Красный террор на Юге России. М., 2013. . Кротость и смирение перешли в свирепость и мстительность. «Пять заложников, взятых у буржуазии, расстрелянных на основании публичного приговора пленума местного Совета, расстрелянных в присутствии тысячи рабочих, одобряющих этот акт, — более сильный акт массового террора, нежели расстрел пятисот человек по решению ЧК без участия рабочих масс», — так, по Штейнбергу [3-113] [3-113] Булдаков В. П. Красная смута. С. 428. , заявил К. Радек в газете «Известия» осенью 1918 г. «Красный террор» — заголовок статьи — предмет особого разговора [3-114] [3-114] Там же. . В поиске большевистских идеологических и поведенческих «новообразований», отпечатавшихся в характере советского коллектива, важен не полет палаческой фантазии руководства, а реакция на него широких масс. «Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести», — пророчила «Правда» в конце августа 1918 г. В целом так и произошло. «Самый феномен дооктябрьского и особенно послеоктябрьского насилия в значительной степени связан с тем, что массы поняли свободу как возможность поставить в зависимое и угнетенное состояние «эксплуататоров», ничуть не помышляя о равенстве гражданских прав. Идея справедливости в массовом сознании означала правомерность наказания «виновников» их былого униженного состояния» [3-115] [3-115] Платон. Государство, или О справедливости. С. 757. . «Именно на основе отождествления «революционной» справедливости с возмездием, — полагает детально проанализировавший «красную смуту» В. П. Булдаков, — и стала утверждаться государственная репрессивность» [3-116] [3-116] Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896. .

«Во всех государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти» [3-117] [3-117] Шелер М. Рессентимент в структуре моралей. СПб., 1999. . Отвергнутая Сократом—Платоном трактовка — увы — реалистична и в его время, и сто лет назад. Инициированное новой властью массовое истребление «гидры контрреволюции» казалось заслуженным не только членам карательных отрядов. Психологическая феноменология добровольного и подневольного протеста/насилия многообразна. Можно вспомнить россыпь проницательных идей о чувствах, сознании и поведении масс Гюстава Лебона (1841—1931). Свидетель Парижской коммуны 1871 г., ярый противник социализма, он убедительно отмечал утрату чувства личной ответственности в ситуации коллективных действий, возникающие здесь ощущения могущества и безнаказанности, гипертрофию эмоций и доминирование аффективного заражения, повышенную внушаемость, слепую веру в непогрешимость революционных догматов [3-118] [3-118] См., напр.: Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. СПб., 2001; Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 1997; Налчаджян А. Агрессивность человека. СПб., 2007. . Можно вспомнить тезис немецкого философа и социолога Макса Шелера (1874—1928) о до поры отсроченных мести и гневе обездоленных — т. н. «рессентименте» [3-119] [3-119] Милгрэм С. Подчинение авторитету: Научный взгляд на власть и мораль. М., 2016. . Можно — о всплеске агрессивности в условиях социального хаоса [3-120] [3-120] 3 Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. М., 2014. . Можно — о феномене подчинения авторитету, обнаруженном Стэнли Милгрэмом [3-121] [3-121] Адорно Т. Исследование авторитарной личности. М., 2001. . Можно — об «эффекте Люцифера», установленном Филипом Зимбардо [3-122] [3-122] Лоренц К. Так называемое зло. К естественной истории агрессии // Лоренц К. Так называемое зло. М., 2008. . Можно, вслед за Теодором Адорно (1903—1969), привлечь к анализу социального насилия в постреволюционной России понятие авторитарной личности, формирующейся в ситуации политического монополизма господствующей партии [3-123] [3-123] Ортега-и-Гассет X. Восстание масс //Хосе Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. М., 1991. С. 310. . Такой личности присущи социальный консерватизм, уважение силы, ригидность установок, стадная враждебность и агрессивность к инакомыслящим. Упомянув филогенетически возникшие программы поведения — инстинкты, можно вместе с Конрадом Лоренцом (1903—1989) проследить эволюционную родословную групповой агрессии [3-124] [3-124] Там же. С. 326. .