Александр Донцов - Родословная советского коллектива

Профессиональная специфика придавала некоторое своеобразие коллективной трудовой жизни, но ее сценарий, действующие лица, ценности и нормы поведения идентичны во всех ячейках. Вышестоящие государственные инстанции ставят задачи, предоставляют помещение и оборудование для их решения, которыми лишь распоряжается коллектив, отвечают за реализацию результатов труда, определяют нормы материального и морального поощрения и наказания работников. Партийная организация направляет и контролирует деятельность администрации, обеспечивает исполнение социальных ритуалов. Ей помогает комсомол. Профсоюз отслеживает соблюдение коллективного договора, в том числе правил трудового распорядка. Этот отлаженный механизм не заслуживал бы внимания, если бы имел отношение только и исключительно к служебным обязанностям человека. Он определял его жизнь и судьбу. По точной оценке А. А. Зиновьева, в трудовом коллективе люди не просто трудятся, но и «проводят время в обществе хорошо знакомых людей, обмениваются информацией, развлекаются, предпринимают многочисленные действия, сохраняющие и улучшающие их положение, осуществляют контакты с людьми, от которых зависит их благополучие, посещают многочисленные собрания, получают путевки в дома отдыха, получают жилье, а порой и дополнительные продукты питания... Здесь они повышают свою квалификацию и получают всякого рода звания, удостоверяющие это. Здесь они занимаются в художественной самодеятельности и спортом, не говоря уже о кружках политического образования. Здесь они занимаются общественной работой. Здесь их вовлекают в различного рода массовые мероприятия (демонстрации, встречи и проводы важных персон, праздники, вечера отдыха, туристические походы и поездки). Тут происходит <...> жизнь в самом точном смысле слова с ее радостями и горестями, удачами и неудачами, жизнь, полная страстей и драматизма» [1-6] [1-6] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность // Коммунизм как реальность: избр. соч. М., 2008. С. 138. . Словом, для большинства советских граждан «основная жизнь есть все то, что они делают в первичном коллективе, для него и через него... Она оказывает доминирующее влияние на жизни и переживания членов их семьи. И даже после того, когда они покидают первичные коллективы и уходят на пенсию, до конца жизни они несут в себе влияние их прошлой жизни в коллективе» [1-7] [1-7] Там же. С. 137. .

Вердикт проницательного философа и социолога: коллектив — «специфически коммунистическая форма закрепощения человека» [1-8] [1-8] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность // Коммунизм как реальность: избр. соч. М., 2008. С. 152. . Причем — и это главное — суть этого закрепощения «состоит не в насилии извне, а в принятии населением данных ограничений их свободы и воспроизводстве их в своем нормальном процессе жизни. Большинство людей вовсе не воспринимают свое положение как закрепощение» [1-9] [1-9] Там же. С. 154. . Участники и сторонние наблюдатели событий по-разному интерпретируют происходящее. Факт простой, всем и давно известный. И все же приостановимся на нем. Как верно, хотя и по другому поводу, заметил Зиновьев, «суть научных открытий в социологии состоит не в том, чтобы раскопать какой-то глубоко запрятанный грандиозный секрет жизни общества, а в том, чтобы увидеть, какую грандиозную роль играют очевидные всем пустяки» [1-10] [1-10] Зиновьев А. А. Логическая социология. М., 2002. С. 79. . Посмотрим на коллектив со стороны. «Начав наблюдать коммуну с позиции натуралиста, изучающего муравейник, стадо обезьян или скопление крыс, вы будете сначала потрясены кажущейся бессмысленностью подавляющего большинства действий сотрудников и несоразмерностью между событиями и реакцией сотрудников на них. Например, зачем эта масса уставших людей идет в актовый зал и часами мучается в нем, заранее зная, что от них ничего не зависит, что давно все решено и согласовано в соответствующих инстанциях. Зачем председатель собрания предлагает голосовать, хотя заранее знает, что большинство вообще не удосужится поднять руку, что он, не глядя даже в зал, скажет, что решение принято единогласно, что никто не пикнет по сему поводу» [1-11] [1-11] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. С. 140. .

Перешептывались, конечно, а иногда и вслух возмущались, как сам Зиновьев, высланный в 1978 г. из страны с лишением степеней, званий, гражданства. Не к месту петь осанну бунтарям. Их единицы. О них отдельно. Нас же теперь занимает молчаливое большинство — миллионы обычных людей, неглупых, умеренно трудолюбивых, обремененных заботами о семье. Они и вправду безропотно участвовали в привычных коллективных ритуалах, не всегда вникая в их смысл. Зачем вторые сутки моросит дождь? Сетуем, не митингуем. Публичность, коллективность были настолько естественным атрибутом профессиональной и семейной жизни советских граждан, что не вызывали ни возмущения, ни восторга. «Экзистенциальное одиночество, — красиво выразилась коллега-психолог, — неотъемлемое состояние любого живущего человека, которое может предстать как психологическая проблема, а может — как ценность, но все равно остается неизбежной данностью» [1-12] [1-12] Нартова-Бочавер С. К. Человек суверенный: психологическое исследование субъекта в его бытии. СПб., 2008. С. 10. . В начале 80-х гг. эту «неизбежную данность» наш человек мог обрести разве что в затворе, но отшельничество грозило статьей 209 УК РСФСР, предусматривающей уголовную ответственность за злостное уклонение от труда. Кто-то, возможно, шел на риск в режиме личной автономии, кто-то жертвовал ею в надежде на гарантированное коллективом благополучие. Для многих общинное самосознание, чувство принадлежности к кругу хорошо знакомых коллег было залогом психологической защищенности настоящего и предсказуемости будущего.

«Интимная жизнь коллектива не исчерпывается совместной производственной или служебной деятельностью, — писал Зиновьев в 1980 г. — Она включает в себя также разнообразную общественную деятельность (собрания, вечера, поездки), а также личные взаимоотношения, вырастающие на этой основе (сплетни, гостевание, любовные связи, совместные выпивки, локальные группки, мафии, круговая порука, взаимные услуги). <...> Они сплачивают коллектив в единую семью не в фигуральном, а почти в буквальном смысле слова» [1-13] [1-13] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. С. 148. . Семья эта активно не нравится философу: «Коллектив по самой сути есть объединение ущербных, серых, несчастных существ в некое целое, компенсирующее их дефекты» [1-14] [1-14] Там же. С. 149. . Основой его существования, по Зиновьеву, являются взаимное насилие, унижение, контроль, попытки «напакостить друг другу, низвести тонус жизни всех до некоего среднепаскудного уровня» [1-15] [1-15] Там же. С. 150. , до «уровня ничтожной ползучей твари» [1-16] [1-16] Там же. С. 161. . За откровенной полемической запальчивостью — выстраданное уподобление первичного коллектива «единой суперличности», где «мы» слились в общее «я» [1-17] [1-17] Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. С. 149; Логическая социология. С. 215. .