Андрей Богданов - Тайны Московской Патриархии

(Посланцы из Калуги заявили в Москве, что признают только православного царя.)

252. О грамотах под Смоленск. Литовские люди и московские изменники, Михайло Салтыков с товарыщи, видя московских людей собрание за православную християнскую веру, начата говорити бояром, чтоб писати х королю и послати за руками бити челом королю, чтоб дал сына своего на государство, — «а мы на твою волю покладываемся», — а к митрополиту Филарету писати и к бояром, чтоб били челом королю, чтоб дал сына своего на Московское государство, а им во всем покладыватца на ево королевскую волю, как ему годно, тако и делати, а все на то приводя, чтобы крест целовати королю (Сигизмунду. — А. Б.) самому. А к Прокофью (Ляпунову. — А. Б.) послати, чтоб он к Москве не збирался. Бояре ж такие грамоты написаша, и руки приложиша, и поидоша к патриарху Ермогену, и возвестиша ему все, чтоб ему к той грамоте руку приложить и властей всем руки приложити, а к Прокофью о том послати. Он же, великий государь [80], поборатель православной христианской вере, стояще в твердости, аки столп непоколебимый, и отвещав, рече им: «Стану писати х королю грамоты на том, и руку свою приложу, и властем всем повелю руки свои приложити, и вас благословляю писати — буде король даст сына своево на Московское государство, и крестит в православную християнскую веру, и литовских людей из Москвы выведет, — и вас Бог благословляет такие грамоты писати и х королю послати. А буде такие грамоты писати, что всем вам положитца на королевскую волю и послом о том королю бити челом и класться на его волю, и то ведомое стало дело, что нам целовати крест самому королю, а не королевичу. И я таких грамот не токмо что моя рука приложити — и вам не благословляю писати, но проклинаю, хто такие грамоты учнет писати. А к Прокофью Ляпунову стану писати: буде королевич на Московское государство и креститься в православную християнскую веру — благословляю ево служить; а буде королевич не крестится в православную християнскую веру и литвы из Московского государства не выведет — и я их благословляю и разрешаю, кои крест целовали королевичу, идти под Московское государство и померети всем за православную християнскую веру». Той же изменник злодей Михайло Салтыков нача ево, праведново, позорити и лаяти, и выняв на нево нож, и хотяше ево резати. Он же против ево ножа не устрашись и рече ему великим гласом, осеняше ево крестным знамением, и рече: «Сии крестное знамение против твоево окаянново ножа. Да буди ты проклят в сем веце и в будущем!» И рече тихим гласом боярину князь Федору Ивановичу Мстиславскому [81]: «Твое есть начало, тебе за то добро пострадати за православную християнскую веру; аще и прельстишися на такую дьявольскую прелесть — и преселит Бог корень твой от земля живых, да и сам какою смертию умреши». Тако ж и збысться ево пророчество. Бояре же не послушаху ево словеси и послаша те грамоты х королю и к послом. Боярину князю Ивану Михайловичу Воротынскому да князю Ондрею Васильевичу Голицыну и повелеху руки приложити насилу — они ж в те поры быша за приставы в тесноте велице.

253. О привозе грамот под Смоленск с Москвы. Придоша ж те грамоты под Смоленск х королю и к митрополиту Филарету. Митрополит же и послы, видя такие грамоты, начата скорбити и друг друга начата укрепляти, что пострадати за православную християнскую веру. Король же повеле послом быти на съезд и нача им говорити и грамоты те чести, что пишут все бояре за руками, что положились во всем на королевскую волю, да им велено королю бити челом и класти все на ево волю. Митрополит же им нача говорити: «Видим сии грамоты за руками за боярскими, а отца нашего патриарха Ермогена руки нет, а боярские руки князь Ивана Воротынсково да князь Ондрея Голицына приложены поневоли, что сидят в заточении. Да и ныне мы на королевскую волю кладемся: будет даст на Московское государство сына своего и креститъся (Владислав. — А. Б.) в православную христианскую веру — и мы ему, государю, ради. А будет на тое королевскую волю класться, что королю крест целовати и литовским людем быти на Москве — и тово у нас и в уме нет. Ради пострадать и помереть за православную християнскую веру!» Король же ноипаче веле деяти тесноту великую послом.

(П. П. Ляпунов и князь Д. М. Пожарский сражались с казачьими отрядами, посланными засевшими в Москве поляками.)

256. О датии за пристава патриарха. Прокофей же Ляпунов и всех городов воеводы собрашась и поидоша под Москву. Литовские ж люди, слышав то, что идут изо всех городов к Москве, и начата говорити бояром, чтоб они шли к патриарху, чтоб патриарх к ним (участникам Первого всенародного ополчения. — А. Б.) писал грамоты от себя, чтоб они к Москве не ходили, воротились опять по своим местом. Бояре же приидоша к патриарху. Той же Михайло Салтыков нача ему говорити: «Что де ты писал еси к ним, чтоб они шли под Москву, а ныне ты ж к ним напиши, чтоб они воротились вспять». Патриарх же им рече: «Яз де к ним не писывал, а ныне к ним стану писати! Буде ты, изменник Михайло Салтыков, с литовскими людьми из Москвы выдешь вон — и я им не велю ходити к Москве. А буде вас идеть в Москве — и я их всех благословляю помереть за православную веру, что уж вижу поругание православной вере, и разорение святым Божиим церквам, и слышати латынсково пения не могу». В то бо время бысть у них костел на старом царя Борисове дворе, в полате. Слышаху ж они такие словеса, позоряху и лаяху его, и приставша к нему приставов, и не велеша к нему никово пущати.

257. О умышлении литовском. Той же Михайло Салтыков с литовскими людьми нача умышляти, како бы Московское государство разорити и православных християн посещи. И удумаша, что убити патриарха и християн побити в Цветную неделю, как патриарх придет с вербою. В ту же неделю повелеша всем ротам литовским, конным и пешим, выехав стояти по площадям всем наготове [82]. Патриарха же Ермогена взяша из-за пристава и повелеша ему действовати. Народ же Московского государства видя над собою такое умышление, а часу еще тому не приспевшу, что православным християном пострадати за истинную веру Христову, не пойде нихто за вербою. Литовские ж люди, видя то, что христьян за вербою нет, начаша сечь [83].

(Со вторника Великого поста между москвичами и польско-изменническим гарнизоном начались сражения. Князь А. В. Голицын был убит, князь Д. М. Пожарский тяжело ранен интервентами, которые укрепились в центре и выжгли остальную Москву. Затем Первое ополчение подошло к пепелищу столицы и начало ежедневно биться с поляками и изменниками.)

260. О послании под Смоленеск х королю про патриарха Ермогена и о московском разорении. По разорении ж московском и по посечении послаша с сеунчом (срочным сообщением. — А. Б.) под Смоленеск богоотметника и зломышленника на Московское государство Иванова брата Безобразова Олешку Безобразова. Патриарха ж Ермогена с патриаршества сведоша в Чудов монастырь и приставите к нему крепких приставов, не повелеша к нему никово пропущати. А на патриаршество взведоша прежереченного советника ростригина Кипръскаго владыку Игнатия, который был в Чудове монастыре в простых чернцах.