Наталья Пушкарева - Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

По мере повышения брачного возраста границы девичества расширялись 218 218 Ср. с выводами современных антропологов о том, что «юность в современном обществе стала пролонгированным этапом развития: момент ее окончания точно не установлен» ( Хасанова Г. Б. Антропология: Учеб. пособ. М., 2004. С. 102). . Соответственно, для незамужних дворянок верхний рубеж этого этапа жизненного цикла формально оставался открытым, что выражалось в сохранявшейся за ними по выходе из возрастной категории собственно «взросления» юридической номинации «девица» 219 219 ГАТО. Ф. 59. Канцелярия тверского губернского предводителя дворянства. Оп. 1. Д. 5. Л. 27 об.; Ф. 1063. Оп. 1. Д. 32. Л. 70, 84; Д. 66. Л. 1 – 7 об.; Д. 70. Л. 1–18; Д. 72. Л. 1–7; Д. 73. Л. 1 – 2 об.; Ф. 1066. Мальковские – дворяне Бежецкого уезда Тверской губернии. Оп. 1. Д. 14. Л. 1. и др.; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 360, 363. , а также в социально предписываемом обозначении «старая дева» 220 220 Письмо Е. Н. Ушаковой к И. Н. Ушакову от 23 мая 1830 г. // Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники: В 2 т. М.: Правда, 1986. Т. II. С. 388. , или «старая девушка» 221 221 Там же. . Нарушительницы верхней границы нормативного брачного возраста причислялись к выделяемой этнографами в традиционных культурах категории «выбившихся из ритма жизни и уже поэтому социально неполноценных людей» 222 222 Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С. 65. .

Представление о легитимации зрелости исключительно посредством замужества претерпело определенные изменения только у «девушек шестидесятых годов» 223 223 Достоевская А. Г. Воспоминания. М.: Захаров, 2002. С. 17. XIX века, да и то это касалось их внутренних установок, а не доминировавших общественных взглядов. Процесс взросления уже не сводился для них к превращению в социально ожидаемую «востребованную» невесту, а выражался в обретении профессиональной пригодности 224 224 «Моя заветная мечта осуществлялась: я получила работу!» ( Достоевская А. Г. Воспоминания. М.: Захаров, 2002. С. 17.). и сопряженной с ней финансовой независимости 225 225 «Я чувствовала, что вышла на новую дорогу, могу зарабатывать своим трудом деньги, становлюсь независимой, а идея независимости для меня, девушки шестидесятых годов, была самою дорогою идеей» (Там же). . Качественный рубеж между детством и девичеством ассоциировался с преодолением пассивной роли обучаемой ученицы и позиционированием себя в качестве активного субъекта, нацеленного на самореализацию и осуществление выбора на акциональном уровне 226 226 «…я проснулась бодрая, в радостном волнении от мысли, что сегодня осуществится давно лелеянная мною мечта: из школьницы или курсистки стать самостоятельным деятелем на выбранном мною поприще» (Там же. С. 18). . Некоторым современникам-мужчинам казался «привлекательным» новый «тип серьезной и деловитой девушки» 227 227 Достоевская А. Г. Указ. соч. С. 64. , который «в обществе народился» к эпохе модернизации. Вместе с тем появление этого типа требовало от них выработки новой модели поведения по отношению к таким женщинам, в том числе и речевого, заставляло «взвешивать свои выражения» 228 228 А. Г. Достоевская упоминала слова мужа о впечатлении, произведенном ею на него при знакомстве: «В первое твое посещение, – продолжал он вспоминать, – меня поразил такт, с которым ты себя держала, твое серьезное, почти суровое обращение. Я подумал: какой привлекательный тип серьезной и деловитой девушки! И я порадовался, что он у нас в обществе народился. Я как-то нечаянно сказал неловкое слово, и ты так на меня посмотрела, что я стал взвешивать свои выражения, боясь тебя оскорбить» (Там же. С. 64.). .

До эпохи буржуазной модернизации девичество как жизненный этап осмыслялось в терминах социально навязываемого ожидания «решения участи», отождествлявшейся исключительно с замужеством 229 229 Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 27, 28; Ржевская Г. И. Памятные записки // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 45, 61; Письмо М. Путятиной к В. Л. Манзей от 13 августа 1836 г. // ГАТО. Ф. 1016. Манзеи – помещики Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Оп. 1. Д. 45. Л. 21; Письмо М. Л. Манзей к В. Л. Манзей от 29 апреля 1836 г. // Там же. Л. 28; Письмо П. Рыкачевой к В. Л. Манзей от 11 мая 1836 г. // Там же. Л. 33; Письмо М. Л. Манзей к В. Л. Манзей от 9 мая 1836 г. // Там же. Л. 92. . Считалось, что и получение образования и даже придворная карьера – всего лишь подготовительные стратегии достижения главной жизненной цели женщины – выхода ее замуж. Не случайно женское среднее образование, в частности институтское, не имело профессиональной востребованности, о чем мне уже доводилось писать 230 230 См.: Белова А. В. Женское институтское образование в России // Педагогика. 2002. № 9. С. 76–83. . Женские институты, созданные с целью формирования в России «новой породы… матерей» 231 231 ПСЗ. 1. Т. XVI. № 12103. Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества от 12 марта 1764 г. С. 669. и выполнявшие функции социального призрения для девочек-сирот и дочерей неимущих или малоимущих дворян 232 232 Подробнее см.: Белова А. В. Уездные «абитуриентки»: прием провинциальных дворянок в столичные институты // Женщины. История. Общество: Сб. науч. ст. под общ. ред. В. И. Успенской. Тверь, 2002. Вып. 2. С. 212–228. , репрезентировали свой конечный продукт как обладающих светскими манерами потенциальных домашних хозяек 233 233 Например, в одном из стандартных свидетельств об окончании Смольного института за 1812 год говорилось: «…Благородная девица Аграфена Васильевна Мацкевичева как в поведении приличном благовоспитанным, и в приобретении знаний, наук и рукоделий соответственных ея полу с касающимися до нужнаго домоводства упражнениями, своим вниманием и прилежанием достигла до отменнаго успеха…» (ГАТО. Ф. 1233. Кафтырева Агриппина Васильевна (1796–1892) – дворянка Тверской губернии. Оп. 1. Д. 1. Л. 1). . Лучшие выпускницы получали при окончании института так называемый «шифр» 234 234 Стерлигова А. В. Воспоминания // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 123–125. Также см.: Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 1994. С. 80. («золотой, украшенный бриллиантами вензель императрицы под короной на банте из андреевской ленты» 235 235 Дворянские роды Российской империи. СПб., 1993. Т. 1: Князья. С. 68. ). Мемуаристка А. В. Стерлигова описала церемонию «раздачи шифров институткам Екатерининского института» 236 236 Стерлигова А. В. Указ. соч. С. 124. : «Обратившись к нашему инспектору, она (Ее Величество. – А. Б .) приказала читать фамилии награжденных девиц, а принц подавал шифры, и каждая из десяти по очереди подходила, становилась на левое колено на скамеечку и подставляла левое плечо Императрице, которая прикалывала собственноручно булавкой, подаваемой ей фрейлиной; после чего каждая, поцеловав ручку Ее Величества, отвечала на вопросы, а потом, сделав низкий реверанс, отходила задом на свое место к окну, где и была удостаиваема милостивыми разговорами присутствующих особ царской фамилии» 237 237 Стерлигова А. В. Указ. соч. С. 125. . «Шиферницы» 238 238 Там же. С. 124–125. , как их называли, могли рассчитывать на придворную карьеру фрейлины (не случайно мемуаристки употребляли выражение «фрейлинский шифр» 239 239 Муханова М. С. Из записок Марии Сергеевны Мухановой // Русский архив. 1878. Кн. 1. Вып. 2. С. 320. , или «шифр фрейлины» 240 240 Головина В. Н. Мемуары. М.: ACT, 2005. С. 20, 119. ) с последующей перспективой опять-таки «составить блестящую партию» 241 241 Шепелев Л. Е. Придворные чины и звания в дореволюционной России в связи с их значением для исторических исследований // ВИД. Л., 1976. Т. VIII. C. 161. . Именно поэтому многие дворянки ценили фрейлинский шифр не как признание образовательных достижений, индивидуальных заслуг, публичного статуса, а как способ устранения финансовых препятствий к замужеству. По словам В. Н. Головиной, ее «belle-sœur» 242 242 Невестка (фр.). , княгиня Голицына, «хотела, чтобы ее старшая дочь получила шифр, потому что с этим отличием связывалось приданое в двенадцать тысяч рублей» 243 243 Головина В. Н. Указ. соч. С. 380. . Вместе с тем на рубеже XVIII–XIX веков, «в начале царствования императора Павла Петровича», в среде провинциального дворянства все еще был распространен «мужской» взгляд на женское образование как на недостойную альтернативу замужеству: