Максимилиан Маркевич - Падение Флавиев

– Закусывай, Туллий! – произнес Авл. – А то ты так долго не протянешь, – и он расхохотался.

Флавий сразу же съел гроздь винограда и несколько фиников.

– Хотя, – задумался сын префекта, – любовные игры и вино часто являются неотъемлемой частью сексуальных игр.

Авл встал, налил вино в шесть кубков и раздал их девушкам. Те жадно смаковали вино, облизывая губы. Он начал целовать одну, затем другую, гладя тело третьей. Туллий слез с софы и подполз к своей рабыне. Опойя не была напугана, наоборот, готовая ко всему, видимо, для нее было все не впервой. Он встал перед ней, и она посмотрела ему в глаза, стоя на коленях. Две другие рабыни обняли ноги Флавия и начали их лизать, покусывать и целовать.

– Пусть Опойя уйдет! – объявил Туллий.

– Кто? – не понял Авл.

– Моя рабыня, пусть уйдет. Я не хочу ее пока.

– Ну уж нет, моя игра, и мои правила. Или ты их выполняешь, или уходишь.

– Она моя…

– Ты мне еще не заплатил, так что, увы, она все еще моя собственность. Сейчас мои рабыни лижут твои ноги… Сейчас все, что мое, и твое, а все, что твое, и мое.

Туллий выпил еще несколько кубков вина. Две рабыни гладили тело Флавия, медленно вставая и целуя торс, а он же руками мял их грудь и облизывал. Опойя поднялась и впилась в его губы. Туллий, не выдержав, повалил ее на пол и овладел ею, две другие рабыни помогали им, целуя их и друг друга. Потом они поменялись рабынями с Авлом. Наслаждаясь сразу тремя сексуальными девушками, сын префекта успевал гладить ягодицы четвертой рабыни, периодически целуя ее губы. Туллий опьянел так, что лишь наблюдал, как уже его рабыней спокойно овладевает сын префекта, а остальные девушки целовали и лизали друг другу тела. Флавий попытался присоединиться к ним, не зная, с какой начать, пока окончательно не упал и не уснул.

Туллий открыл глаза. Солнце ярко светило через щели в ветках прямо в лицо. Голова болела. Он осмотрелся, почувствовал что-то тяжелое на своем теле и увидел, как голова рабыни лежит на его прессе, другая спала у ног. Сын префекта разлегся на софе и спал в объятиях рабыни.

– Ох, не надо было мне участвовать в этой оргии… – вслух подумал Флавий.

– Все так говорят после первого раза, – тут же ответил Авл. – Но ты был хорош, как будто ты уже не раз бывал участником таких игр.

– Это впервые… я имею в виду оргию…

– Да я понял. Хотя это очень странно…

– Почему странно?

– Во дворце императора такие оргии – это обычные каждодневные явления. А ты ведь юноша безумной красоты.

– Нет, при Тите не было ни одной.

– Серьезно? А я слышал совсем другое.

– Что ты слышал?

– Какие извращения осуществлял лично император Тит.

– Это неправда, – разозлился Туллий. – Я тому свидетель, не было оргий, были празднества, но только с танцовщицами и пениями.

– Может, ты просто уходил до начала основного действия, – и он рассмеялся.

– Ничего смешного.

– Я серьезно, ты был тогда ребенком, кто же тебя оставит на такие игрища?!

Туллий затих, обдумывая данное предположение.

– Ох, малыш, – весело заговорил сын префекта, – ты до сего дня был лишен всех прелестей римской развратной жизни. Если мы подружимся, то ты многое еще увидишь, узнаешь и почувствуешь. Ну а если ты станешь императором, то сделаешь меня главным советником по оргиям, – и он вновь расхохотался.

В этот момент в шатер ворвался Гней Сервий.

– Что за?.. Плутон вас покарай! Пошли прочь! – произнес он в гневе рабыням. Те поспешно выполнили приказ. – Авл, – обратился сенатор, – пока моя дочь, твоя супруга, в Риме, ты тут развратный образ жизни ведешь?!

– Ох, Гней, Гней, – рассмеялся он, – я просто проспал и не успел скрыть улики этого страшного события.

– Ты человек безнравственный, Авл! Ну а ты, Туллий Флавий, лежишь тут голый, словно достиг всех своих целей и пришло время пировать?! Надеюсь, сексуально ты удовлетворился надолго.

– Сенатор… – начал было говорить Туллий.

– Не надо лишних слов и оправданий. Я слишком много, наверное, хочу от шестнадцатилетнего юнца и переростка-зятя, у которого в голове только любовные утехи. А хотел всего лишь от вас ответственности и серьезности.

– Дорогой тесть, – уже серьезно заговорил Авл, – у меня ощущение, что ты никогда не участвовал в оргиях и не живешь в Риме, в самом развратном городе в мире. У тебя самого есть множество любовниц, которые с радостью заменяют тебе супругу.

– Да как ты смеешь меня в чем-то упрекать?!

– Имею на это право, ведь я сын префекта, и это мой город! – Он поднялся и встал лицом к лицу с сенатором. – Никто не смеет меня отчитывать как какого-то ребенка.

Сервий с силой оттолкнул от себя Авла, и тот упал обратно на софу.

– Знай свое место, щенок! – разошелся сенатор. – Ты забываешься! У нас очень важная миссия…

– Не у нас, а у тебя. Я не собираюсь рисковать своей головой ради римских интриг. – Вновь встал сын префекта.

– Зачем ты развратил Туллия? Зачем позвал сюда?

– Да никто его не развращал, он и сам рад стараться. Мне действительно очень хотелось узнать, врет он насчет Флавия или нет.

– И что, узнал?

– Так как он защищал Тита, скорее всего, не врет.

– И тем не менее ты с отцом решил отстраниться от нашей цели?!

– Да, риск слишком велик и не оправдан. И тебе советую не ввязываться в это дело. Ведь если ты попадешься, дорогой тесть, то и наши с отцом головы тут же полетят, также как и твоей дочери – моей супруги. Домициан уже начал напоминать Нерона. То ли еще будет.

– Ну что же, дабы оградить от дальнейших проблем, я больше не буду посвящать тебя в свои планы. И Туллий, – он посмотрел на Флавия, – отныне никому ничего рассказывать об этом не будет, без исключения. Ты понял меня?

– Да.

– Вот и отлично. А теперь одевайся, пойдем прогуляемся.

Они вышли на улицу и залезли в паланкин. Рабы подняли жерди и понесли их.

– В августовские иды жду тебя на моей вилле на Квиринале в Риме. – Сенатор дал пергамент с адресом Туллию. – Когда будешь идти по улицам, то накрой голову на всякий случай. Есть еще люди во дворце, которые прекрасно помнят твою внешность, и порой они тщательно всматриваются в прохожих, когда выходят в свет.

– На вилле соберутся люди?

– Не просто люди, а патриции! В том числе и те, кто сможет тебя опознать. Сразу предупреждаю: если окажется, что ты самозванец, ты будешь убит на месте. Поэтому хорошо подумай, прежде чем приезжать ко мне в гости.

– Мне нечего бояться.

– Тогда хорошо. Если все окажется правдой, то тебе стоит позаботиться о своей приемной семье. Здесь им будет небезопасно находиться, так что пусть ищут себе новое пристанище вдали от италийских земель.

– Они не уедут, здесь вся их жизнь.

– Значит, они погибнут. Мы начнем такую войну с Домицианом, при которой тот, кто проиграет, лишится всего, и не только своей головы. И поверь мне: эта война будет очень кровавой, жестокой и не быстрой.