Максимилиан Маркевич - Падение Флавиев

– Повелитель! – вмешался Фуск. – Позволь уже отрубить ему голову! Я не могу слушать, как порочат твое имя и имя императора Тита.

Домициан лишь поднял руку, чтобы префект преторианцев замолк.

– Уже отрубить ему голову! – повторил Марий. – Вот для чего я здесь – чтобы убить меня за трапезой. Это мне тоже предсказали. Я ведь знал, поэтому подошел в храме к тебе и поцеловал руку. Все как и должно было быть. А я ведь вначале попытался изменить это предсказание. Наивный, надеялся обмануть судьбу. Я первым делом подошел к префекту Рима Сабину и предложил ему спастись… Я предложил помочь ему спрятаться у меня… Но он сказал, что Вителлий не покинет храм, пока не найдет его, и он не будет рисковать больше ничьими жизнями… Хотел, чтобы я спас его супругу, но и она отказалась его покидать… Тогда он попросил меня спасти Домициана. Я ушел от него и напоролся на тебя… и спас кровавого тирана, который ввергнет в хаос всю нашу империю… утопит в крови Рим… Но кто я такой, чтобы противиться богам? Это ведь кара за храм Юпитера, за разврат женщин с женщинами и мужчин с мужчинами… за растление детей и совокупление с животными… Рим должен очиститься, и поверь мне… после такого коварного лгуна, трусливой плачущей девочки, ничтожества, неуверенного в себе деспота с кучей комплексов, которого просто недолюбили в детстве, наступит эра мира, справедливости и спокойствия.

Император молча встал и пошел в угол триклинии, где лежал лук со стрелами.

– Ты же почему моего имени не хотел узнать? – не успокаивался страж храма. – Чтобы убить меня и больше никогда не вспоминать. А еще предлагал мне защиту, жить здесь и обеспечить всем, чем только можно. Как же ты жалок, второй Нерон.

– Знаешь, в чем ты ошибся? – спросил император, вставляя стрелу в лук и натягивая тетиву.

– В чем же? – спросил невозмутимый Марий.

– Я тебя решил убить не из-за тех слов, которые ты мне сказал в ту ночь. В конце концов, это можно было простить, ведь ты спас меня.

– О, ты уже опять начал говорить о себе в единственном числе?! Начинаешь исправляться, видимо.

– Я решил тебя убить потому, что ты всем все про меня рассказываешь. Мне не нужны свидетели тех событий. Император должен быть чист как весталка. А моя роль станет основой для рассказа о собственном героизме.

– Плохое сравнение, «Нерон» Домициан. Большая часть весталок далеко не девственницы.

– Все, довольно! – Император выстрелил из лука, и стрела угодила прямо в левый глаз Мария. Тот кувыркнулся через голову и, упав на мраморный пол, залил все кровью. – Жаль, – высказался Цезарь, спокойно кладя на место лук. – Мы так хотели ему сделать сюрприз. А он уже знал. Единственное, что он ценное сказал, это тот оракул по имени Асклетарион. Корнелий! – обратился он. – Найди нам его во что бы то ни стало живым. Он многое знает, а это очень плохо.

– Как прикажешь, повелитель.

– Ну а остальные свободны! Благодарю за прекрасный вечер! – произнес император и спешно покинул триклиний.

Домициан заперся в своих покоях и начал вылавливать мух. Собираясь с мыслями и все обдумывая, он между делом отрывал им крылья, а затем протыкал их. Домиция же всю ночь провела рядом с сыном, не отходя от него ни на минуту.

Утром император решил проведать сына и узнать, как его самочувствие.

– Уже лучше, повелитель! – вызвался отвечать за всех эскулап. – Пусть спит еще. Сон – это ведь здоровье.

– Это радует, – ответил Цезарь и обратился к супруге: – Собирайся, любимая, мы едем в театр.

– Я не спала всю ночь, позволь мне остаться и отдохнуть.

– Нет, дорогая, ты должна ехать с нами, иначе что о нас подумают? Что мы разведены?

Театр Помпея находился на Марсовом поле, что на Квиринале. Этот самый первый каменный театр нишами напоминал амфитеатр Флавиев, вмещал 40 тысяч зрителей и имел три яруса, оформленных снаружи, соответственно, в дорическом, ионическом и коринфском ордерах. Особенностью являлась надстройка с храмом над амфитеатром. Диаметр зрительного зала составлял 3,5 локтей 58 58 Локоть – единица измерения длины, не имеющая определенного значения и примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. У римлян – 44,4 см. . Экстерьер и интерьер театра были украшены мрамором. Как и греческие театры, он шел полукругом и находился под открытым небом.

Именно к нему принесли паланкин императора. Преторианцы оттеснили граждан на площади перед театром, давая возможность спокойно пройти Цезарю и его супруге внутрь. Домиция взяла под руку Домициана, и они гордо прошли кулуарами театра в сопровождении свиты из почти ста человек. Впереди же продвигался префект преторианцев и тщательно оглядывался по сторонам, чтобы упредить любую опасность, если таковая появится.

– Корнелий! – обратился император.

– Да, повелитель?

– Ты все устроил?

– Конечно, господин.

– Нам не из-за чего волноваться?

– Обижаешь, Цезарь!

– Тогда мы можем расслабиться.

Они оказались в императорской ложе и сели на подушки на мраморных кафедрах. На пульпиту 59 59 Пульпита – сцена. вышел устроитель игр:

– Дорогие римляне! Позвольте представить вам нашего сегодняшнего почетного гостя: Божественнейшего императора Цезаря Домициана Флавия Августа и императрицу Домицию Лонгину Августу! – Зал поднялся и стал аплодировать, развернувшись к императорской ложе. Домициан им помахал и жестом показал сесть. – Также я рад приветствовать вас в самом лучшем театре Рима, который построил сто двадцать восемь лет назад сам Гней Помпей Великий, консул Римской республики. А теперь мы можем наслаждаться спектаклями здесь. – Он замолчал, пока толпа хлопала. – И сегодня у нас будет постановка ателланы. Мы возвращаемся во времена Римской республики, когда все актеры были в масках. Я знаю, в наше время актеры не применяют маски, а используют парики и грим, но в этом театре любят вспоминать прошлое и чтят древние традиции. Сегодня же по желанию Божественнейшего императора Домициана Флавия мы пригласили популярного и очень известного греческого актера Париса. – Опять послышались аплодисменты.

На пульпиту вышел парень двадцати лет, высокий и стройный, который больше был похож на атлета, а не на актера. Глядя на публику, а затем и на императора, он поклонился.

Лицо императрицы исказилось судорогой, она посмотрела на Домициана, который тут же уставился на нее, прищурившись.

– Что-то случилось, любимая? – мягко спросил он.

– Зачем ты пригласил его?

– Кого его? А-а-а… эм… Париса?! Прекрасное имя. Да и сам этот юноша очень красив. С него можно создавать статуи.

– Дом, я не понимаю, чего ты…

– Не смей называть нас так на людях!