Лео Мулен - Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.)

Чем больше мы углубимся в прошлое, тем героичнее окажутся приемы умерщвления плоти. Гуго нарисовал внушительную картину опытов аскетизма, но все же они вызывают у него скептицизм. Он упоминает о «невероятной выдержке» св. Колумбы, который каждую ночь читал Псалтирь, стоя в холодной воде. Другая святая ирландского происхождения, Бригида из Килдара, в зимнюю ночь окуналась в пруд и молилась там, проливая «святые слезы». Сам Господь вряд ли поощрял эти действия, достойные скорее дервишей или факиров: чтобы помешать их возобновлению, Он чудесным образом осушил упомянутый пруд; в другой раз Он остудил воду или же довел ее до кипения, чтобы кающийся отказался от мысли погрузиться в нее. Подобные крайности встречались и в плане «дисциплины», то есть добровольного бичевания. Некоторые монахи, в частности Доминик Закаленный, бичевали себя «обеими руками, неоднократно перечитывая Псалтирь», иногда до двенадцати раз! Кроме того, Доминик заменил розги, обычно использовавшиеся до тех пор, плеткой с узкими кожаными ремешками. И все это ради того, чтобы добровольно понести те страдания, которым подвергались Христос и его апостолы.

Основатель ордена гранмонтанцев св. Этьен де Мюре так часто простирался ниц лицом к земле, что «весь покрылся синяками, которые выступили у него на коленях, локтях, даже на лбу и носу». Другой монах этого же ордена умерщвлял свою плоть втайне и столь крайними способами, что «враг рода человеческого сделал так, что другие обнаружили сего монаха и воспрепятствовали его усердию» (только неясно, какую выгоду для себя извлек из этого демон).

Можно привести множество других примеров крайностей, имеющих, как сказал мне один отец, мало общего с христианством. Так, основатель ордена иезуатов принес на своих плечах прокаженного, омыл его язвы и выпил потом эту воду. К счастью для него, этим «прокаженным» оказался сам Иисус. В другой раз тот же Джованни Андреа Коломбини (скончался в 1367 году), странствуя по Тоскане, был вынужден проходить через землю, которая ранее принадлежала ему и на которой он, по всей вероятности, совершил множество бесчинств. Изобретательный в способах умерщвления плоти, «он разделся до пояса, заставил других связать себя веревками и просил своих спутников жестоко избивать его, громко возвещая при этом местным жителям: „Вот тот, кто хотел уморить вас голодом, в ком не было сострадания к бедным!“» Поистине, только следование заповедям может привести к полному покаянию, но никак не подражание тому или иному примеру, выдернутому из Евангелия и доведенному до пароксизма (именно из подобных стремлений рождается большинство сект). В умерщвлении плоти не должно быть ни крайностей, ни экстравагантности (разумеется, вся сложность заключается в том, что у каждого свое понимание крайностей). Не следует поститься в иное время, кроме установленного. В предписанные часы нужно спать, а не бодрствовать. Не следует подвергать себя истязаниям без разрешения отца-настоятеля. Даже Петр Дамианский, одержимый идеей бичевания (ему явно не хватало discretio: он «раздевался догола в присутствии братии», что вовсе не считалось «приличным»), в итоге советовал быть «умеренным», то есть заниматься самобичеванием, только следуя влечению, и читать при этом не всю Псалтирь, а «лишь» сорок псалмов.

Сборник обычаев весьма суровой конгрегации Фонте-Авеллана предусматривал, что все должны молиться с распростертыми руками. Но в том же сборнике говорится и о том, что «каждый поступает по силам и благочестию» – формулировка, в которой тесно переплелись физическое и духовное, и это весьма мудро. В аббатстве Флёри в течение Великого поста все процессии совершались босиком, однако сборник обычаев уточняет, что «по причине холода» аббат может позволить надеть обувь, и тогда взамен этого предусматривалось какое-нибудь дополнительное испытание.

Св. Вильгельм из Гирсау послал четырех монахов в Клюни, чтобы посмотреть, что там делается. Когда братья вернулись, он собрал старцев обители послушать их рассказ. Они обсудили все услышанное, затем св. Вильгельм сделал выводы.

Обычаи Клюни были окружены в то время ореолом огромного авторитета; св. Вильгельм, как пишет Элио, «убрал из них то, что не подходило его стране, климату и местности. И оставил то, что ему подошло». Вот еще один пример дискретности. Сборник обычаев аббатства Бек утверждает, что «никто не может вносить изменения в древний обычай или предлагать новый». Это неизменно, но при этом уточняется: «Если только по распоряжению аббата». Значит, настоятель был всевластной фигурой? Нет, ибо тот же текст добавляет: «При условии, что у аббата имеется веская причина сделать это».

Вот каким должен быть душевный настрой настоятеля, когда он намеревался осудить виновного. «Сперва войди в положение того, кого ты собираешься судить и воспитывать, – пишет Гиг, – а затем поступи с ним так, как ты поступил бы сам с собой, если бы оказался на его месте».

В 1294 году визитаторы отметили, что в одном монастыре не всегда присутствует ризничий. Санкции: либо он уйдет, либо будет выполнять свои функции, обеспечивая освещение церкви, как обычно делали его предшественники. Визитаторы установили, что один монах отсутствовал во время их визита. Санкции: он лично должен находиться в монастыре.

Одилон, пятый аббат Клюни, так ответил своему духовнику на упреки в излишней мягкости: «Пусть это лучше проистекает от избытка любви, чем от жестокости или скупости». Гуго, другой аббат того же Клюни, в своем духовном завещании написал, что всегда стремился любить своих братьев и деликатно обходиться с ними: «И даже если я в своей мягкости чем-то согрешил, да простит мне это Господь». Настоятель аббатства Сент-Альбан, обнаружив, что монахи приобрели привычку есть мясо, решил положить этому конец, но, как гласит текст, осторожно, «мало-помалу», «шаг за шагом принимая меры», чтобы «слишком резкое и решительное воздействие на монахов не спровоцировало возмущения».

Вот несколько примеров применения этого принципа в отношениях между людьми. Никогда не следует порицать в тот же день того, кто уже получил духовное увещание, то есть выговор, – говорят картезианцы. Очевидно, для того, чтобы избежать высказываний под влиянием гнева или желания оскорбить человека. Нужно вести себя тактично, даже если монахом движет одно только милосердие (а так бывает не всегда) по отношению к брату, которого надо «поправить», но не «поранить». То же самое гласит текст Гирсау в выражениях августинской латыни той эпохи: «Inclamato cuilibet, cavendum est ne… inclamentem se in eo capitulo non inclamant» – «Нужно следить за тем, чтобы тот, кто получил внушение, не пожаловался бы капитулу на того, кто сделал ему это внушение».