Всеволод Райский - Смута

Он королю послание шлёт,

И в нём его предупреждает,

Что самозванство к бунту приведёт,

И всем бедой кошмарной угрожает.

Ведь казаки с Лжедмитрием пойдут,

В Московию чтоб смуту там устроить,

И в Западной Руси затеют бунт,

Тогда нам дорого всё это будет стоить.

Ведь русские народ бунташный,

И доверяя извергам безбожным,

Готов идти за ними бесшабашно,

Остановить их будет невозможно.

Недавно под Москвой бунт подавили,

Его бунтарь Холопко возглавлял,

У нас бунт Наливайко усмирили,

Два года в страхе королевство он держал.

И хоть Холопко был в Москве казнён,

А Наливайко был казнён в Варшаве,

Бунт должен быть в зачатие устранён,

Дабы не мог он угрожать державе.

А посему тебе я предлагаю,

Немедля авантюру запретить,

И дело с самозванством я считаю,

Обязаны мы все остановить.

Но отвечать король не собирался,

А про Отрепьева и слышать не желал,

Как только мог, хитрил и извинялся,

и Вишневецкому ни что не запрещал.

Тогда Острожский Годунову сообщает,

Что самозванец воровские планы строит,

Для этого злодеев собирает,

И на Москву большой поход готовит.

Царь к Вишневецкому послание своё шлёт,

Чтоб срочно пограничные дела уладить,

И князю далее совет даёт,

С ним вместе мирный договор составить.

Но князь обязан делом доказать,

Что он против царя ни что не затевает

И что за выкуп крупный обещает,

Ему Лжедмитрия немедленно отдать.

Князь от такого предложения,

Вначале даже растерялся,

За тем вовсю расхохотался,

И рассуждать стал с возмущением:

«Сам с Польшей договор о мире подписал,

И сам его же нарушает,

И вот теперь Борис желает,

чтоб я ему «царевича» отдал.

Забыл, как вотчины мои он разорял,

И Снетию с Прилуками спалил.

Тогда о мире он не помышлял

И многих слуг моих тогда побил.

Теперь царь вдруг о мире размечтался,

И «Дмитрия» заполучить себе желает,

Но в данном случае он крепко просчитался,

Не зря мне крупный выкуп предлагает.

Он думает, что он как царь Иван,

Желает делать всё, чего захочет.

Ведёт себя как дикий басурман,

И рассчитаться он теперь со мной не сможет».

Царю, князь резко в просьбе отказал,

О чём ему в посланье сообщил.

«Царевича» же охранять всем приказал,

И с Годуновым переписку прекратил.

Напрасно Самозванец с князем ждали,

Скорейшего ответа от донцов,

Тогда они ещё не полагали,

Что князь Острожский захватить суиел гонцов.

К тому же гетман Ян Замойский,

Во всех делах ему мешает,

И против провокации Московской,

С сенаторами вместе возражает.

Решив, что казаки не отвечают,

Князь Вишневецкий стал предполагать,

Что казаки помочь им не желают,

И пыл в нём начал вскоре затухать.

Однажды князь Адам был у кузена,

И Константину Вишневецкому сказал,

Что от донцов не ожидал такой измены,

И все надежды с ними потерял.

Тогда кузен Адаму предлагает,

Ему Лжедмитрия отдать,

Его тесть Юрий Мнишек знает,

Как авантюрами умело заправлять:

«Не думай что мой тесть такой простак,

Он сто очков любому даст вперёд,

За дело не возьмётся просто так

И выгоду во всём себе найдёт.

Я про него тебе всё расскажу,

Он весь в покойного отца,

И безо всякого, тебе я докажу,

Что лучше Мнишека ты не найдёшь дельца.

Из Чехии отец его бежал к нам в Польшу,

При Сигизмунде Августе Втором.

В Моравии не мог он оставаться больше,

Он был за что – то изгнан королём.

Здесь в Польше выгодно женился,

Чем в высшей свет себе дорогу проложил,

Когда же с Каменецким породнился,

то чин коронного подкормья получил.

За тем у Мнишека детишки народились,

Отец их к жизни славно подготовил,

Когда же к королю они явились,

То сыновей обоих во дворце пристроил.

Но вот жена у Сигизмунда умирает,

Его прекрасная Варвара Радзивил,

Король в неистовом отчаянье страдает,

Ведь до безумия Варвару он любил.

И вновь вдовец семью создать желает,

И всё казалось, славно удаётся,

Но прежняя любовь всё затмевает,

И он с женой последней расстаётся.

Желая боль хоть как-то подавить,

Король предался всяким суевериям,.

Стал зелья всякие и колдовские травы пить,

И Мнишеки желая заглушить его смятение,

Монарха стали лестью ублажать,

Спиритов с колдунами приглашали,

Ему усердно начали любовниц поставлять,

И все его капризы исполняли.

Тогда у Мнишеков способности проснулись,

Они момента своего дождались,

И так активно развернулись,

Что до монарших ценностей добрались.

В монастыре красавица жила,

Её Варварой, как и королеву, звали,

И на неё похожа слишком уж была.

Когда об этом Мнишеки узнали,

В монашку Юрий Мнишек нарядился,

И тайно в монастырь пробрался,

С ней о страданьях Сигизмунда поделился,

И во дворец её доставить постарался.

Король был столь красавицей пленён,

Ведь он о ней, как только мог, мечтал,

И так был лестью Мнишеков польщён,

Что Юрий королевским кравчим стал,

А заодно и управляющим дворцом,

От Сигизмунда должность получил,

И будучи доверенным лицом,

Варвару сам к монарху приводил.

Тогда он с братом делал что хотел,

Перед монархом льстиво расстилался,

Влиять на многие дела в стране умел,

И королевскою казной распоряжался.

И вот монарх совсем уже больной,

Решил друзей своих литовских навестить,

И с приближённой свитой небольшой,

Кишинский замок вздумал посетить.

Там он увидеть шляхту пожелал,

Им несколько советов важных дал,

Тогда же с ними в замке распрощался,

И в тот же дань в беспамятстве скончался.

Как только ночи Мнишеки дождались,

Набили сундуки добром,

Одеждой, златом, серебром,

И той же ночью выкрасть постарались.

И до того два братца обнаглели,

Что схоронить одежды не осталось,

Так, в кое-что покойного одели,

Что Мнишекам не нужным оказалось.

Тогда скандал громадный разразился,

И в Польше шума столько понаделал,

Что против братьев сейм весь ополчился,

И после споров общий вывод сделал.

Награбленное всё в казну вернуть,

А Мнишеков за воровство под суд отдать,

Но их зятёк сумел так дело развернуть,

Что в сейме постарались всё замять.

И Мнишеки так ничего и не отдали,

Обворовать покойного сумели,

И хоть их все за это презирали,

Плевать они на всё это хотели.

Когда монархом Польши Генрих Третий стал,

То Юрий Мнишек не удел остался,

Но вот во Франции король скончался,

и Генрих Валуа в Пари сбежал.

Опять трон королевский опустел,

И сейм не зная, что от иноземцев ждать,

собравшись, в Кракове в итоге повелел,

монарха Польши из славян избрать.