Всеволод Райский - Смута

И на себе пришлось им ненависть Бориса испытать.

Мучители тогда от злобы озверели,

И над народом жутко издевались,

Ни женщин, ни детей крестьянских не жалели,

И по приказу царскому все пыткам подвергались.

Тогда не только вся Комарицкая волость ужаснулась,

И злоба царская, страх на людей такой нагнала,

Что вся страна в кошмаре содрогнулась,

А ненависть к царю Борису, жуткой стала.

Но воеводы Лжедимитрия не захватили,

И даже лагерь его сжечь не пожелали,

В итоге самозванца упустили.

А самого преследовать не стали.

За тем Мстиславский к Рыльску подступил,

Но крепость Роща Долгорукий защищал,

Ему Лжедмитрий оборону поручил,

И князь сдаваться, воеводам царским не желал.

Ведь все защитники прекрасно понимали,

Что смерть их за присягу самозванцу ждёт,

И все атаки мужественно отбивали,

Надеясь, что им всё же, как то повезёт.

И две недели крепость яростно бомбардировали,

Но приступ их защитники смогли отбить,

Тогда осаду воеводы вскоре сняли,

И к Севску сразу же решили отступить.

Когда же главные войска от Рыльска отошли,

То жители арьергард их разгромили,

Удачно вылазку из крепости произвели,

Да всё имущество оставшееся захватили.

И царские войска среди враждебной черни оказались,

У них, Чернигов, Кромы и Путивль находились,

И воеводы из опасной зоны вывести войска старались,

Да от восставшей черни, армию свою спасти стремились.

Тогда чернь бунт, южнее Северских земель подняла,

И «Дмитрия», Воронеж, Белгород, Оскол, признали,

Но для царя ужасным шоком новость стала,

Когда стрельцы Царёв – Борисов самозванцу сдали.

К тому же неожиданно Борис узнал,

Что воеводы царские, Рыльск отказались штурмовать,

Тогда он дьяка Власьева и Шереметьева послал,

Всем воеводам выговор суровый передать.

А чтобы бунт и далее не мог распространяться,

И на две части крепости восставших расчленить,

Да Северским и южным городам не дать объединяться,

Царь Кромы приказал войскам у них отбить.

И Шереметьев для осады пушки получил,

Но стойко крепость атаман Карела защищал,

И многих царских ратников за месяц перебил,

АКромы мужественно с казаками отстоял.

Но князь Мстиславский к Шереметьеву спешил,

И возле Кром решил свой лагерь разместить,

Да ночью, крепостные стены города спалил,

Желая, крепость утром штурмом захватить.

Но в цитадель защитники из города ушли,

И все штурмующие под обстрелом оказались,

И наступающие жуткие потери понесли,

И даже на захваченном валу не удержались.

Тогда боярин Салтыков приказ на отступление дал,

И Кромы артиллерией бомбардировали,

А пушкарям Мстиславский приказал,

Чтоб цитадель с землёю полностью сравняли.

От города лишь только ров остался,

Но казаки не думали сдаваться,

Ведь, в подземелье, с ними атаман Карела укрывался,

И все клялись ему, с ним до конца держаться.

И яростно, казаки против царских войск сражались,

И верили, что вера в «цесаревича» им всем поможет,

И на смерть обречённые, отчаянно сопротивлялись,

Ведь за присягу «Дмитрию» царь всех их уничтожит.

Казаки пояс укреплений под землёй прорыли,

И лабиринты из глубоких лазов прокопали,

Да рвы под внутренним обвалом углубили,

И под землёй, конца обстрела, царских пушек ждали.

Когда обстрелы из орудий прекращались,

Места в окопах торопились занимать

И градом пуль, от царских ратников днём отбивались,

А ночью вылазки в их лагерь, совершать.

И гарнизон в боях тяжёлых казаков теряет,

Корела понял, крепость будет сложно удержать,

И атаман «царевича» предупреждает,

Что будет вынужден, без подкреплений Кромы сдать.

Но крепость отдавать Лжедмитрий не желал,

И в Кромы сотника Беззубцева отправил,

Ему на помощь все остатки армии собрал,

Ну а себе, в Путивле небольшой отряд оставил,

Когда Беззубцев к Кромам подошёл,

То караул Мстиславского умело обманул,

Сказав, что подкрепление к князю из Москвы привёл,

И в Кромы беспрепятственно с обозом проскользнул.

Тогда возобновить штурм воеводы отказались,

Когда же атаман Корела ранен был,

То вылазками, беспокоить воевод казаки не решались,

И действия военные Мстиславский прекратил.

Когда Лжедмитрий под Добрыничами битву проиграл,

Считал, что больше ему не откуда помощь ждать,

И он в истерике, в Путивль от погони прискакал,

Решив, что в Польшу ему надобно бежать,

Когда же горожане о желании Лжедмитрия узнали,

Его остаться «слёзно» начали просить,

Они, как и «Комаричи» «царевичу» активно помогали,

И не хотели участь их, в ужасных муках разделить.

Но самозванец слушать их не очень – то желал,

И оставаться далее в Московии боялся,

И в просьбе им остаться, отказал.

Ведь он, после Добрыничей без армии остался.

Тогда ему повстанцы пригрозили,

Что не позволят ему в Польшу убежать,

И будут силою удерживать его в Путивле,

Пока он не захочет, просьбу их принять.

В противном случае, челом Борису станут бить,

А чтобы от него прощения добиться,

Придётся «за вину свою, тобою заплатить»,

Дабы с царём в итоге примериться.

И «доброго царевича» народ стал убеждать,

Что он готов ему с оружием в руках служить,

И вместе с ним борьбу с царём Борисом продолжать,

Пока не сможет он, трон царский получить.

Тогда он после рассуждений сложных,

Остаться в городе решил,

И после вариантов всевозможных,

Продумав всё, как следует, предположил,

Что если всё – таки он в Польшу убежать сумеет,

То станут всеб над ним там жутко издеваться,

Да и сенаторы над Сигизмундом будут потешаться,

Тогда к себе его король, приблизить не посмеет.

И Мнишек станет всем нападкам подвергаться,

Когда ему вновь кредиторы счёт предъявят,

А так как он не сможет с ними рассчитаться,

То он опять его идти в Московию заставит.

И запорожцы встретиться с ним очень уж желают,

Дабы припомнить о делах ему лихих,

Ведь отмстить они ему отчаянно мечтают,

За гибель под Добрыничами казаков своих.

Но роль народного вождя его не привлекала,

Он стал «царём» себя в Путивле называть,

А чтобы знать его приказы исполняла,

Решил свой «двор» с «Боярской думою» формировать.

Чин ближнего боярина Мосальский получил,

Сутупов дьяк, хранителем печати «царской» стал,

Князь Долгорукий чин окольничего заслужил,

Тогда Лжедмитрий многим думные чины давал.

Но самозванец с недоверием воспринимал восстания,

Не верил, что народ сумеет Годунова победить,

И к хану Крымскому и в Польшу отправлял послания,

Чтоб вместе с ним войну Борису объявить.