Сборник статей - «Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории

Резко негативное отношение абсолютного большинства восточнославянских исследователей к последствиям Кревской унии трансформировалось в усилия многих из них доказать «случайный» характер этого события, приподнести его как личное дело Ягайло. Первым четко такой взгляд высказал Н. Устрялов [178] Устрялов Н.Г. Русская история: в 5 ч. Ч. 1: 863-1462. 1837. С. 15–16; Он же. Исследование вопроса, какое место в русской истории должно занимать Великое княжество Литовское? СПб.: Тип. экспедиции заготовления государственных бумаг, 1839. С. 18. . Такого же мнения придерживался С. Соловьев, который отмечал, что для Ягайло Витовт был соперником, «от властолюбия которого разумным было обеспечить себя другим престолом» [179] Соловьев С.М. Очерк истории Малороссии до подчинения ее царю Алексею Михайловичу // Отечественные записки. 1848. Т. LXI. № 11. С. 1–34. С. 14. 20; Он же. История России с древнейших времён. В 15 кн. Кн. 2. Т. 3–4. 1960. С. 372. . Его разделял М. Коялович, который обосновывал отсутствие «каких-нибудь глубоких мнений» в действиях великого князя литовского [180] Коялович М. Литовская церковная уния: в 2 т. Т. I. 1859. С. 243, прим. 18. . О «механическом соединении» в результате «дипломатический интриги» писал В. Ключевский [181] Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Сочинения: в 9 т. М.: Мысль, 1987–1990. Т. III, Ч. 3. 1988. С. 88. .

Встречались и отличные от названных точки зрения. Так, под влиянием наработок польских историков И. Шараневич говорил о «высших политических мотивах» решения Ягайло [182] Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. С. 251. . Позже эту оценку повторил В. Беднов [183] Беднов В.А. Православная церковь в Польше и Литве (По Volumina legum). С. 19. . Рациональные обоснования заключению Кревского соглашения приводил М. Смирнов, считавший, что враждебные взаимоотношения между ВКЛ и КП в течение нескольких предшествующих десятилетий болжны были вызвать к жизни идею малопольских магнатов о необходимости налаживания добрососедских отношений между государствами [184] Смирнов, М. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Ч. 1. С. 99–101. .

С отрицанием трактовки унии только как частного дела Ягайло выступили К. Бестужев-Рюмин [185] Бестужев-Рюмин К Русская история. Т. II, Вып. I. 1885. С. 32. , Н. Максимейко [186] Максимейко Н.А. Сеймы Литовско-Русского государства до Люблинской унии 1569 г. С. 8–9, 41. , Ф. Леонтович [187] Леонтович Ф.И. Правоспособность литовско-русской шляхты // ЖМНП. 1908. № 3. С. 53–87. С. 56. , указывая на ее направленность против Тевтонского ордена – главной угрозы для этнической Литвы.

Вместе с тем, тезис о «случайности» унии не утратил своей популярности и позднее. Показательно, что даже марксистские методологические подходы не помешали Н. Рожкову выразить свою приверженность этой традиционной для российской исторической литературы точке зрения [188] Рожков Н. Обзор русской истории с социологической точки зрения: в 2 ч. Ч. II. Удельная Русь. С. 109. . М. Грушевский подробно остановился на мотивах, которые подталкивали к унии Ягайло и малопольских магнатов, которые искали опору против Венгрии и великополян (такое же мнение высказал и А. Пресняков [189] Пресняков А.Е. Лекции по русской истории: в 2 т. Т. 2, вып. 1: Западная Русь и Литовско-русское государство. 1939. С. 77. ). Но украинский историк увидел в унии «чисто династическое» событие и даже «неожиданную дипломатическую комбинацию» [190] Грушевсъкий М.С. Історія України-Руси: В 10 т. Т. 4: XIV–XVI віки – відносини политични. 1907. С. 125–127; Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. С. 123. .

Таким образом, круг вопросов, связанных с Кревским договором 1385 г., широко отразился в восточнославянской литуанистике исследуемого периода. Однако долгое время (до конца XIX в.) действительный анализ как содержания договоренностей, так и степени их реализации почти не встречался. Вместо этого озвучивались в основном стереотипные оценки, которые опирались на значительно более поздние реалии взаимоотношений ВКЛ и КП. Обращение же к непосредственному изучению Кревского акта и связанного с ним комплекса источников в значительной мере был ответом на вызов со стороны польской историографии. В результате произошел (хотя и не всеобщий) отход от ошибочного трактования событий 1385 г. как персональной унии, а Скиргайло – как великого князя литовского. При этом имело место заимствование репрезентантами восточнославянской историографии части тезисов, высказанных в польской литуанистике того времени и определенное сближение на этой основе исследовательских позиций. Последующий же этап эволюции представлений о Кревском договоре уже стал делом главным образом польских историков по причине фактической остановки литуанистических исследований на территории советского государства.

О.И. Дернович

Один из самых красноречивых эпизодов экспансии Тевтонского ордена в Прибалтике и его противостояния с Великим княжеством Литовским и территориями, которые в будущем войдут в его состав, связан с легендарным штурмом замка Пилены в 1336 г. Это событие произошло во время орденского рейда, возглавляемого великим магистром Дитрихом фон Альтенбургом (из рода бурггра-фов Альтенбургов; великий магистр 3.V.1335 – 6.Х.1341).

Правление великого магистра Дитриха ознаменовалось тем, что он привел на помощь Ордену новые силы рыцарей-визитёров из Центральной и Западной Европы: воинов герцога Бранденбургского, графов Фландрии (де Намен), Франции, немецких (Генненберг) и австрийских земель. Зимой 1335–1336 гг. общее количество этих хорошо вооруженных «гостей» достигло более 200 «galea» (шлемов) [191] Wigand von Marburg. Nowa kronika pruska / oprać. Sławomir Zonenberg, Krzysztof Kwiatkowski. Toruń, 2017. S. 196. .

Согласно сообщениям «Новой прусской хроники», объединённые орденские силы 25 февраля 1336 г. двинулись на Литву и осадили «castrum Pillenen in terra Troppen». Как можно понять, этот «замок Пилены» в «земле Тропен» был важным опорным пунктом в Жемайтии, на границе с уже завоеванным Орденом Пруссией. Земля Тропень, как и замок Пилены, не имеют точной локализации. Предполагается, что они находились на северном (правом) берегу нижнего Немана.

Описания событий в замке Пилены, оставленные орденской хроникой, напоминают по стилю и масштабу античную трагедию. Согласно прусской хронике, в Пилены собралось более 4000 человек из четырех земель. Увидев армию Ордена, язычники «потеряли надежду сохранить замок» и бросили свое имущество в огонь.