Франческо Бенедетти - Свобода или смерть. История Чеченской Республики. От революции к войне. 1991–1994

В начале 1991 года стало ясно, что Завгаев больше не контролирует площади и что его реальная власть находится только во дворцах власти. Благосклонность простого чеченца покинула его, и центр тяжести чеченской политической жизни перешел от Верховного Совета к Национальному конгрессу, воинственным выражением которого было Национальное движение. Здесь столкновение между умеренными и радикалами было в самом разгаре: первые настаивали на том, чтобы превратить Конгресс в своего рода теневой парламент, а Исполнительный комитет – в теневое правительство. Последние, с другой стороны, пытались вернуть конфронтацию в законные институты, где у них была большая поддержка и более благоприятные цифры. Умхаев и Яндарбиев боролись за лидерство, но ни один из них не смог одержать верх над другим. На чаше весов в этом вопросе был бы «почетный президент» Дудаев. Именно на него чеченцы рассчитывали с ноября 1990 года: служебные обязанности вынудили его вернуться на службу в Эстонию, но вскоре он мог выйти на поле боя и сдержать свое обещание вернуться.

Итак, два вице-президента отправились в Тарту. Они оба думали, что генерал обладает податливым характером, но вскоре поняли, что не понимают, из какого теста он сделан. Дудаев медлил несколько недель. Затем, в конце марта, он распустил свои резервации и вернулся в Грозный, взяв на себя руководство Исполнительным комитетом. Он поддержал линию Яндарбиева, который умолял его вернуться на родину и созвать вторую сессию Конгресса, на которой объявить Верховный Совет распущенным, в отношении линии Умхаева, который вместо этого хотел и выиграть время, чтобы укрепить свои позиции, возможно, завоевав мандат на переговорах между Чечней и центральным государством. Поддержка, которую Дудаев оказал Яндарбиеву, однако, не была безоговорочной: он требовал руководства радикальным фронтом.

Как только Дудаев перешел на сторону Национального движения, Умхаеву больше не было равных. Он, как и многие его последователи, был органичным членом Верховного Совета, и события, которые следовали одно за другим, как в Чечне, так и по всему Советскому Союзу, подрывали доверие к этому институту. Поэтому Яндарбиеву было легко представить его в Конгрессе как «пятую колонну» режима Завгаева и оттеснить его и его людей на задворки Исполнительного комитета.

В то время как в Чечне происходил сложный политический поединок между Завгаевым, Яндарбиевым и Умхаевым, в Москве противостояние между Горбачевым и Ельциным приближалось к решающему столкновению, представленному президентскими выборами, назначенными на 12 июня 1991 года. Если бы победил Николай Рыжов – кандидат Горбачева, Ельцин исчез бы из обращения, а радикальные реформисты потерпели бы горькое поражение. Если бы Ельцин победил, Советский Союз исчез бы. Последний, со своей стороны, раздул огонь народного гнева, возглавив избирательную кампанию, основанную на ускорении реформ и роспуске Союза. Одна из его важнейших областей консенсуса была представлена автономными республиками и теми, кто объявил о своем суверенитете, и по отношению к ним его лозунгом было «берите весь суверенитет, который вы можете проглотить!» С таким призывом было ясно, что любой, кто ненавидел централистские методы СССР и население России в целом, поддержал бы его кандидатуру.

В январе 1991 года Ельцин сделал остановку в Эстонии для своего пропагандистского турне. В Таллине он обратился к советским гарнизонам с призывом не противодействовать притязаниям местных националистов, заручившись поддержкой генерала Дудаева. Эти двое еще не знали друг друга, но генерал вышел на радио, чтобы поделиться призывом Ельцина, заявив, что он никогда не позволит своим людям стрелять в мирных демонстрантов. Между ними зародилась настоящая дружба 52. В окружении кандидата в президенты начали распространяться слухи о том, что высшие должностные лица режима хотели сбить самолет, на котором он летел. Напуганный этой идеей, он решил вернуться в Москву на машине: затем Дудаев предоставил ему в распоряжение свой личный автомобиль, убедившись, что он вернулся целым и невредимым. Заявления по радио, в котором Дудаев публично заявил о своем неподчинении, было достаточно, чтобы убедить начальство отправить его в отставку. Таким образом, ему пришло время покинуть Красную Армию и вернуться в Чечню, чтобы возглавить Национальное движение.

Тем временем в Грозном Завгаев пытался вернуть себе инициативу, добившись хоть каких-то конкретных результатов. Процесс, начавшийся 4 ноября 1989 года с обнародованной Съездом народных депутатов декларации о признании незаконности всех преступных деяний в отношении народов, подвергшихся репрессии, должен был уже завершиться принятием закона о реабилитации угнетенных народов, но цель все еще казалась далекой. Ингуши потеряли веру в него и среди них снова начались волнения. В начале апреля 1991 года произошли первые столкновения с осетинами и казаками, в результате которых были убитые и раненые 53. Завгаев вмешивался как косвенно, проводя встречи с умеренными представителями ингушского национализма, так и напрямую, выступая с публичной речью, в которой заявил:

– Драматические события, происходящие в различных районах страны […] вселяют глубокую тревогу за мир и согласие в нашем общем доме. Безответственные элементы […], которые занимаются политическим хулиганством […] пытаются направить нас по позорному и кровавому пути межэтнического конфликта […], если мы вступим на тот смертельный путь, который вам предлагают подстрекатели, политические авантюристы, социальные демагоги, жители маленькой республики, мы будем вовлечены в огромную кровавую трагедию, которая ни одной национальности, ни одному гражданину не может принести ничего, кроме боли и страданий.

Ситуация становилась взрывоопасной, и Первый секретарь должен был найти решение, которое предотвратило бы межэтническую конфронтацию. Иса Кодзоев и радикальные националисты держали постоянные гарнизоны в Назрани, и даже в Осетии ситуация накалялась. Обеспокоенный угрозами ингушей, Верховный Совет Осетии объявил чрезвычайное положение, мобилизовав милицию Министерства внутренних дел. Наконец, 25 апреля Закон о реабилитации репрессированных народов был официально одобрен Съездом народных депутатов 54. Ингушские демонстранты успокоились, Осетия отменила чрезвычайное положение, и Завгаев смог вздохнуть с облегчением: он одержал свою первую настоящую политическую победу. Тогда он не мог знать, что эта победа будет последней.

После утверждения закона Завгаев был доволен тем, что учреждения приняли критерий восстановления территориальной целостности, как он просил, для защиты прав ингушей. 55. На самом деле, как это было написано, закон мог привести к очень небольшому конкретному результату. Уже в июле Министерство по делам национальностей указало, что применение закона вынудит местные органы власти перестроить все население, чтобы восстановить древние права, которыми хвастались угнетенные народы. Чтобы исправить ошибки, допущенные в то время в связи с репрессиями, по сути, следовало провести новые репрессии 56. Поэтому прошло совсем немного времени, прежде чем очевидный триумф Завгаева угас перед лицом неприменимости его предложений.