Франческо Бенедетти - Свобода или смерть. История Чеченской Республики. От революции к войне. 1991–1994

В попытке вернуть утраченные позиции Первый секретарь созвал внеочередную сессию Верховного Совета. На улицах люди говорили лишь о Дудаеве и о независимости, и Завгаеву пришлось взять дело в свои руки, прежде чем националисты монополизировали дебаты. Не имея возможности противостоять Декларации о суверенитете и не желая быть торпедированным, он проявил инициативу и представил «свою» Декларацию о суверенитете Совету. Следуя указаниям Конгресса, Совет заменит Чечено-Ингушскую Республику РССА независимой и суверенной Чечено-Ингушской Республикой. Движение было отнюдь не символическим: если на самом деле государства, которые до этого выступали с подобными заявлениями, были независимыми образованиями, объединенными с Россией в ассамблее СССР, Чечено-Ингушетия имела статус не независимой республики, а автономной республики, объединенной с Россией отношениями юридического подчинения. Таким образом, декларация, представленная Завгаевым, не только ставит под сомнение участие Чечни в Советском Союзе, но и подрывает ее отношения с российской «метрополией», создание юридического короткого замыкания, очень похожего на реальное отделение. Столкнувшись с инициативой Первого секретаря, большинство исторических членов Верховного Совета выразили оживленные протесты: длительные дебаты, предшествовавшие голосованию, показали, как действия такого рода могли привести к гражданской войне или даже вооруженному вмешательству Москвы для защиты территориальной целостности России. В конце концов, однако, представленный Завгаевым проект набрал большинство голосов.

Документ, хотя и соответствовал в принципе позициям, выраженным Национальным конгрессом, и определял Чечено-Ингушетию как независимое и суверенное государство, отличался как по форме, так и по содержанию:

«Верховный Совет Чечено-Ингушской республики, выражающий волю народа, осознающий историческую ответственность за судьбу Чечни и Ингушетии и их национальный суверенитет, уважающий права и интересы всех этнических групп, проживающих в Республике […] торжественно провозглашает государственный суверенитет Республики […] и заявляет о решении создать демократическое правовое государство»

Прежде всего, были гарантированы интересы всех этнических групп, проживающих в пределах границ республики, открыто отвергая перспективу этнического чеченского государства в пользу единого многонационального, правового и демократического государства. Эта концепция была также подтверждена в пункте 3 декларации, в котором говорилось: Носителем суверенитета и источником государственной власти в Чеченской Республике – Ингушетии является ее многонациональный народ […]. Затем в статье 7 четко указывалось, что ни одна партия или организация никоим образом не может заменить законные государственные структуры: ни одна политическая партия, общественная организация […] не может выступать от имени народа Чеченской Республики – Ингушетии. Только Верховный Совет, высший орган власти в Республике, имеет право говорить от имени народа […]. Поэтому ни один орган, даже национальный конгресс, не мог бы претендовать на замену существующей власти. 51. И с этим ингуши тоже были расселены. Или, по крайней мере, так считал Завгаев, недооценивая тот факт, что они рассматривали независимость Республики как дым и зеркало, опасаясь, что как только произойдет разделение, Москва никогда не поддержит их ирредентистские амбиции. У него было доказательство этого несколько дней спустя, когда он встретился с лидерами политических организаций, чтобы обсудить следующие шаги, которые необходимо предпринять для выполнения Декларации о суверенитете. По этому поводу представители Ингушетии выразили все свое разочарование в связи с продуманным жестом, неудачным и неуместным. Завгаев попытался привлечь их к своему делу, напомнив им, что вопрос об отделении был абсолютно вне политического календаря и что декларация имела единственную цель – положить на стол федеральных переговоров разменную монету, с помощью которой можно было «купить» Пригородный.

Поступая таким образом, однако, он противопоставил себя националистам ДВП, которые намеревались добиваться полной независимости и которые не преминули тайно угрожать Первому секретарю. Яндарбиев, выступивший по этому вопросу, заявил:

– Мы благодарим Завгаева и учреждения Чечено-Ингушской АССР за такой решительный шаг, который они предприняли в политической борьбе за независимость чеченского народа. […] Для достижения этого необходимо консолидировать все политические силы народа […] мы не ожидали такого мужества и решимости с вашей стороны. Вы и ваши заместители показали себя намного лучше, чем ожидалось.

Его речь, однако, закончилась четким предупреждением:

– Если Верховный Совет продолжит проявлять себя как сторонник государственного суверенитета, если он будет действовать в направлении конкретизации содержания Декларации, мы готовы быть его самыми верными и бескорыстными союзниками […] Но, если она тайно или явно предаст принятую декларацию, тем самым предав интересы чеченского народа, который ответил доверием на нее, ВДП начнет самую безжалостную борьбу […].

День ото дня Завгаеву становилось все более ясно, что его выбор преследовать инакомыслие, обходя его с помощью шага большого политического влияния, поставил его в еще более щекотливое положение, чем раньше: различные силы, составлявшие неровный чечено-ингушский политический ландшафт, конфликтовали друг с другом, и это становилось все труднее чтобы Первый секретарь держал их всех в страхе: чеченцы хотели независимости, а ингуши хотели договориться о новом федеративном пакте. Все, в любом случае, не могли смириться с тем, что у власти находится только он, и они выступали против его правительства, в котором не было недостатка в клиентелистских аспектах и популистской позиции. В конце 1990 года все партии, выступавшие за его отстранение от власти, собрались в Национальном движении чеченского народа: там сошлись как радикалы ВДП, так и умеренные Умхаева, который тем временем сформировал свое собственное политическое движение под названием Даймохк («Родина»). Эта великая народная коалиция начала свои первые массовые демонстрации в декабре 1990 года: в те месяцы заканчивались последние акты противостояния между Ираком и Соединенными Штатами за контроль над Кувейтом. Чеченцы поддержали иракцев, таких же мусульман, как они, и в массовом порядке встали на сторону диктатора Саддама Хусейна. Правительство ответило полицейскими обвинениями на несанкционированные демонстрации, организованные боевиками ДПК, кульминация которых нарастала с каждым днем.