Игорь Пушкарёв - С почтением к истории. Сборник

Многие поколения приононских казаков исстари считали государственную границу чем то вроде плетня, отделяющего свой двор от усадьбы кума и свободно лазали через этот «плетень» когда и кому вздумается. На территории давно привычного соседа и сено косили и заимки со скотом держали. И торговлишкой какой-никакой занимались. На монгольских озёрах вели очень выгодный соляной промысел. Верхне-Ульхунская станица добывала от трёхсот до пятисот пудов соли в лето, а Букукунская и того больше, аж 800 пудов. Правда и ездить за ней приходилось за 300—400 вёрст в глубь Монголии и платить по полтора рубля за пуд. Но это, если готовую берёшь, а кто сам поработать не ленился – платил рубль с телеги. От пятидесяти до ста пудов заготовленной соли станичники поставляли на Ононские прииска 9 9 ГАЗК, Ф.30,Оп,3 . Думаю, то была совсем не плохая статья дохода.

И вот за этот свой промысел, который они никогда и крамолой-то не считали, угодили караульцы в число социально-чуждых элементов и, сквозь слёзы глядя на катастрофически убывающее хозяйство, явственно прочувствовали, каким неблаговидным делом они всю жизнь занимались.

Но между тем наступил 1930 год. Сплошная насильственная коллективизация перевернула и окончательно развеяла достаточную и благодушную жизнь забайкальцев и во многих местностях заставила взяться за оружие. Именно 30-й и 31-й год отмечен массовыми крестьянскими восстаниями в Забайкалье. В советский период их принято было называть «кулацкими», однако документы показывают, что процент участников-кулаков в восстаниях был довольно невысок. Так, например, в самом крупном «Жидкинском» восстании из 1342 участников кулаков насчитывалось только 58 человек. 10 10 Г.А.Жеребцов «Крестьянские восстания в Забайкалье. Чита. 2005. Росло недовольство и в нашем районе. Так в августе 1930 года в Михайло-Павловске была ликвидирована контрреволюционная организация «Ононцы», но вплоть до марта месяца 1932 года в дом жителя этого села Прокопия Филипповича Чернова, который стал своеобразным центром по подготовке вооружённого восстания, продолжали стекаться все недовольные засильем новой власти 11 11 (д.№6064 архив УФСБ по Забайкальскому краю). .

Но главная трагедия нашего народа только приближалась. Уже в 1931-м и в 33-м годах более пятидесяти наших земляков было расстреляно по приговорам различных судебных и внесудебных органов. Ещё почти четыре сотни арестованных жителей района будут добивать в 37-м, 38-м и вплоть до смерти Сталина. Сотни и сотни несчастных, навек простившись с родной сторонушкой, поедут и пойдут с малыми узлами и детишками всех возрастов поднимать казахстанскую целину и валить красноярскую тайгу. Имена этих страдальцев вместе с членами их семей навечно занесены в Книгу Памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье, восемь томов которой гнут своей скорбной тяжестью полки районной библиотеки.

Но отвлечёмся от трагической страницы нашей истории и поговорим о высших, духовных сферах. Учебники советской истории рассказывали нам о несчастной, тёмной и беспросветной жизни в дореволюционной России. Получить грамоту, образование – это удел избранных. А уж Забайкалье, иначе как «каторгой» и не называли. Да и сейчас приходится иногда читать, что грамота была доступна только богатым. Но вот открываешь архивный документ и…» В каждом посёлке и станице должно быть училище или по крайней мере школа грамоты. Только вполне грамотный казак может быть хорошим хозяином и семьянином и в состоянии исполнить требования службы, в особенности в военное время, когда приходится действовать в одиночку и от сознательного выполнения полученных распоряжений зависит судьба многого. …Согласно заявлению учителя, не все казаки посылают в школу своих детей, а кто посылает, то часто оставляют дома для работы, почему не может быть успешного обучения грамоте». 12 12 ГАЗК Ф.30., Опись 1, д.468 …И рушится догма. В детстве слышал от отца, что моя бабушка окончила гимназию, играла на «инструменте» и в 30-х годах работала бухгалтером в Мангуте, но не придавал этому какого либо значения. А несколько лет назад в архивном документе (ГАЗК, Ф.30,оп.1,д.160) нашёл тому подтверждение. Оказывается существовал в Забайкальском казачьем войске прекрасный обычай в виде войсковой стипендии Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича. В 1912 году 420 рублей этой «стипендии в Читинскую женскую гимназию были пожалованы казачьей девице Мангутской станицы Клавдии Батуриной», в то время ещё не подозревавшей о внуке, т.е. обо мне. Её подружка Перфильева Сусанна получила такую же стипендию в Тобольскую акушерско-фельдшерскую школу. А казачьему сыну Сергею Куклину из Кыры предоставлена оная аж в Императорский Казанский университет. Михаил Трухин и Прокопий Казанцев поехали, соответственно, в землемерное училище и Иркутскую военно-фельдшерскую школу. Только представьте, сколь романтично было бы получить вот такую, например, стипендию: «Войсковой Наказный атаман Забайкальского казачьего войска Иван Константинович Педашенко отличался необыкновенной скромностью в частной жизни. Когда его переводили в Иркутск, он не только отклонил прощальный обед от городского общества, но и всякие торжественные проводы. Это была не показная скромность, а стиль жизни. За шесть лет военный губернатор области не отказал в приёме ни одному просителю, нередко помогая им из своего кармана. Он, как тогда выражались, усилил средства медицинской помощи, даровал самоуправление крестьянской общине, открыл новые учебные заведения и общественное собрание. Благодарные забайкальцы преподнесли Ивану Константиновичу небывалый до того подарок. Собрав между собой деньги, учредили ученическую стипендию имени генерал-лейтенанта Педашенко, закрепив о нём память на долгие времена.»

В заключение хочется рассказать ещё об одной замечательной, на мой взгляд, традиции, существовавшей в дореволюционном Забайкалье. Имя этой традиции – экономические станичные хлебные магазины. По давнему обычаю, впоследствии официально оформленному и взятому на контроль войсковым правлением, каждый казачий двор был обязан засыпать в общественный амбар, называемый «мангазея», определённую долю урожая, пропорциональную засеваемой в хозяйстве площади. Из пополняемого таким образом общественного фонда по решению станичного правления выделялись определённые «вспомоществования» нуждающимся. Таковыми могли быть и оставшиеся без кормильца семьи казаков, призванных на военную службу, вдовы, сироты и другие семьи, «не способные к прокормлению собственными средствами». 13 13 ГАЗК, Ф.30, Оп.4 Помещение магазина устраивалось таким образом, чтобы любая беда, будь то пожар или наводнение, не могли бы повредить хранящийся там на крайний случай неприкосновенный запас посевного зерна. И не справиться с засыпкой хлеба считалось большим упущением. Иногда такое происходило из за неурожая, как это случилось в 1914-м и в 1915-м году в Мангутской и Букукунской станицах, а иногда «из за нерадивости станичного и поселковых атаманов» в Верхне-Ульхунской станице в 1915 году 14 14 ГАЗК, Ф.30, Оп.1, д.764. .