Сергей Баранов - На южных рубежах

Сам же бай, тем временем, подготовит свадебный пир в ауле, скачки и торжественные игрища, такой той 84 84 Пир, празднество (тюрк.) , о которам еще десятилетие по всей Степи, да что там, во всей Азии, будут говорить не иначе как со вздохами восхищения и муками зависти. Тогда ни старик, ни сама казачка, не смогут устоять перед соблазном, и непременно согласятся на брак. В конце концов, к чему старику сопротивляться, ведь мудрецы говорят: цель дороги – дойти, цель девушки – уйти.

Как только кудалар сделают свое дело, старик с девушкой должны будут явиться в аул, а уж там, был уверен Аманжол, девушка трижды произнесет слова шахады 85 85 Свидетельство (араб.) Текст таков: «Свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед – его пророк». Троекратное произнесение этого свидетельства в присутствии священнослужителя означало принятие ислама. и мулла совершит обряд при свидетелях.

Великодушный меджнун, в обычной своей жизнедеятельности скаредный и хитрый, теперь был готов отказаться от приданого и полностью взять на себя ответственность за красавицу. Он поставит ей за свой счет отдельную юрту, чтобы юную токал не заклевала его ядовитая байбише 86 86 Старшая жена (каз.) , выделит ей косяк лошадок, чтобы она могла жить независимо, хоть на все это и придется поиздержаться.

Решив так, бай сделался непреклонен, хоть и соблюдал осторожность. Опасности он презрел не полностью, страхи его, хоть и улеглись, но не исчезли, и свою медлительность он оправдывал исключительно уважением к султану Аблесу, потому что дал ему слово, которое вот-вот собирался нарушить. Но любовь и казачка стоили того.

Все ему в Верном надоело, все осточертело. Аманжол устал бояться, устал чувствовать себя ненужным и незаслуженно обойденным вниманием со стороны важных людей. А грозного султана Аблеса все не было, так что бай разработал тактику побега.

За пару ночей он придумал хитроумный план. Во-первых, он решил выехать ночью, чтобы не быть замеченным русскими, ведь он все еще боялся суровой мести Колпаковского за свое малодушие. Во-вторых, ехать он решил не на своем могучем бактриане 87 87 Двугорбый верблюд. , а на ишачке своего слуги, которого, вместе со вторым помощником, он решил оставить в юрте под Верным, для отвода глаз, как будто бай стоит на месте. Им было велено выдвигаться позднее, не высовываться из юрты и всем говорить покуда, что бай приболел. Естественно, все наторгованные богатства бай взял с собой, погрузив на второго ишака, так что на бедняка, как рассчитывалось, он никак не походил, хоть и надел тряпье своего слуги на свои необхватные телеса. И наконец, наиковарнейшим ходом было письмо, которое бай написал и отправил Кожегулу с нарочным. Там, по-арабски, с оттиском личной тамги 88 88 Печать в виде родового фамильного знака. , содержалось торжественное приглашение прапорщика Кожегула на обед к баю на следующий день. Этим, бай рассчитывал усыпить бдительность Кожегула, так как был уверен в том, что прапорщик поставлен султаном Аблесом для слежки за ним. В дальнейшем, это письмо и привело к той неловкой встрече в байской юрте.

А до того времени, почтенного вздыхателя ждали некоторые приключения.

Настал вечер, тьма поглотила выселки. Аманжол тайно двинулся в путь по дороге на Софийскую станицу.

Дороги близ верненских станиц были выстелены ковром из желтых листьев. Дальше она уходила в степь. По правую сторону, на юге, высились хребты Заилийского Алатау, образуя собой некую местную границу, хотя империя простиралась дальше этой гряды, в сторону озера Иссык-Куль. Слева же, в северную сторону, простиралась бесконечная плоская степь.

Медленным шагом, уверенно, по-барски, топали ишачки, один навьюченный поперек спины разными тяжестями, и второй, не менее напряженно, нес на себе полного, дородного бая, который катал во рту шарик курта 89 89 Твердый кисломолочный продукт, изготавливаемый из козьего, овечьего, кобыльего или верблюжьего молока. . Вокруг ни зги не было видно, тишину нарушало лишь стрекотание кузнечиков.

Первые версты вдоль дороги от Верного, по обеим сторонам расстилались пашенные земли, а если бы баю было угодно двигаться в сторону гор, он увидел бы и большие садоводческие угодья, куда привозили саженцы плодовых деревьев, насаживали и исследовали их приживаемость. Именно оттуда в Верный и в близлежащие выселки свозились абрикосы, груши, яблоки, сливы, вишни и другие плоды неприхотливых пород, которые нашли здесь добротную почву.

Кое где возле дороги пятнами пестрели оазисы деревьев и кустарников. Когда бай проехал пашенные земли, далее отдельными, но широкими полями, ширились камышовые заросли, что свидетельствовало о высоком нахождении там подземных вод. В тех местах, где воды эти находились слишком высоко, на поверхность поднимались даже небольшие озерца или, скорее лужицы в заболоченных землях, окаймленные неизменными камышами. Летом, случись здесь кочевка или становище, аульные дети с удовольствие купались в таких водоемах, поились кони и скот, взрослые могли насладиться отдыхом и укрыться от жары, молодежь же находила укромные места от нежелательных взглядов в тени высоких зарослей.

Бай двигался со своими четвероногими слугами на восток и немного поворачивал к северу, где у реки Талгар, как он знал, стояло кыстау 90 90 Зимнее становище, зимовка (каз.) его родственника. Именно там он хотел заночевать и отдохнуть, прежде чем пуститься в дальнейший путь.

Прошло несколько часов. Изрядное расстояние было преодолено. Уже щедро светила луна. Бай решил остановиться, так как все чаще ему приходилось применять толстую палку, которой он беспощадно колотил ишачков за природное их упрямство и отказ двигаться вперед в удобном для ездока темпе. Этим поганым животным весьма повезло, решил бай, ибо он проголодался, так что можно было дать им короткую передышку, позволить пощипать траву, пока сам он перекусит лепешками, зажаренными на курдючьем сале перед выездом и кусочком хорошо проваренной бараньей мякоти, сухой и безвкусной, но питательной.

Бай отрезал походным своим кинжалом два кусочка мяса, положил на лепешку и свернул ее пополам. Потом хлопнул пробкой турсыка 91 91 Сосуд в виде мешка, сшитый из кожи. с кумысом и приготовился сначала сделать вкусный глоток, держа наготове во второй руке аппетитную лепешку, чтобы отправить ее в рот следом. Бай зажмурился от наслаждения, сделав глоток, откусил от лепешки и тут через прикрытые от блаженства веки он почувствовал, что лицо его неестественно освещено. От испуга он проглотил большой кусок, совсем его не прожевав и тут же поперхнулся, закашлялся, так что еще мгновение ничего не видел вокруг себя. Но, когда он почувствовал себя лучше и наконец открыл глаза, взору его предстало страшное.