Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени и жестокости

При вступлении в Собор нового члена, его спрашивали: «Пиеши ли?» – в точности как в древней церкви новичка спрашивали: «Веруеши ли?»

Когда Никита Зотов, пьяный, естественно, в дупель, сидел на винной бочке с «крестом», сделанным из двух табачных трубок, в одежде монаха, но с прорезью на заднем месте, неофита подводили к «папе», и тот «благословлял» – махал «крестом», отпихивал ногой, и бил о темя «посвящаемого» сырым куриным яйцом. Налетали прочие, так сказать, рядовые участники «собора»; с мяуканьем, воплями, ржанием, топотом, визгом волокли человека упаивать до морока, до рвоты.

Низости, творимые Петром и его сподвижниками, вполне подобны всему, что выделывали члены «Союза воинствующих безбожников» в 1920-е годы. И с черепами на палках бегали, и матом орали в церкви, и блевали на алтарь, и…

Впрочем, описаниями диких кошунств «всепьянейшего собора» можно заполнять целые книги, только стоит ли? Вроде бы уже и так все ясно.

Трезвых, как страшных грешников, торжественно отлучали от всех кабаков в государстве. Мудрствующих еретиков-борцов с пьянством предавали анафеме.

Беда в том, что, похоже, свои молодецкие забавы сам Петр «ошибками молодости» не считал. И взрослый, на четвертом и на пятом десятке резвился порой точно так же.

В программу празднования Ништадтского мира в 1721 году (Петру – 49 лет, ему осталось жить всего 4 года) он включил непристойнейшую свадьбу нового князь-папы, старика Бутурлина, с вдовой прежнего князь-папы, помершего Никиты Зотова. В торжественно-шутовской обстановке молодых обвенчали в Троицком соборе, причем роль Евангелия играл ящик с водкой, форматом похожий на священную книгу, а шуты грубо передразнивали каждое слово и каждое движение священника.

Отвратительное пьянство Всешутейшего собора и величайшее издевательство над церковью очень нравились большевикам. Но большинству народа оно не нравилось совершенно! Такому образу жизни сопротивлялись купечество и крестьянство, служивые и военные люди!

Царь, конечно, и плотник, «и швец, и жнец, и на дуде игрец», но это в комнатном, экспериментальном, так сказать, масштабе. Весь колоссальный объем хозяйственной деятельности лежал совсем на других плечах. Народ должен был быть дееспособен и готов содержать государство.

А потому третью монополию в XVIII веке ввел сам Петр I. Согласно ей все винокуренные заводы отписывались в казну – и порядка больше, и дохода выше. Впрочем, сам же Петр ее и нарушил – разрешил откупа, поскольку нужны были средства на затеянные им масштабные преобразования.

В общем, об итогах царствования «гражданина Романова П. А.» можно говорить разное, но в отношении российского пьянства усилия царя-преобразователя даром не пропали. Миф о том, что русские больше других народов употребляют алкоголь и охотнее других этносов падки на спиртные напитки, наконец-то получил отчасти подтверждение и сформировал стереотип об «извечном пьянстве русских».

В распространение этого мифа в Европе сам царь Петр Алексеевич внес неоценимый личный вклад.

Не тема нашего исследования оценивать, что он собственноручно в Амстердаме настолярничал. Во всяком случае с дикими попойками царя и его окружения высший свет английско-французско-голландско-австрийско-германских княжеств, то есть европейская элита познакомилась, так сказать, face to face.

Чего сто́ит один замечательный исторический документ – перечень уничтоженной мебели, заблеванных ковров, разбитых ваз и люстр гостеприимного голландского домика, в котором остановился на несколько месяцев «Петруша» в компании своих «птенцов». В пьяном загуле топили паркетом камин, выбили стекла, крушили серванты, вытоптали садик с цветами.

«Рушиш швайн», одним словом, «а ля Русь, а ля натюр» – как любил говорить мой ироничный друг, большой поклонник Лондона и Парижа, и, в особенности, отелей «Ритц» и «Георг V».

По свидетельству епископа Солсберри Джилберта Бернета, Петр даже в Англии собственноручно гнал и очищал водку (английский епископ называл ее «бренди», но самогонный аппарат описывал с завидной точностью).

Впрочем, в случае с Петром I, расплата за грехи молодости и, мягко скажем (всё-таки император, у Путина, опять же, портрет в кабинете висит), чрезмерное увлечение спиртным не замедлили сказаться на железном, на первый взгляд, здоровье государя.

Отметим, царь был человеком очень нескладным физически, если не сказать непропорциональным. Невысоких (средний рост мужчины – 165 см) современников внешний вид Петра потрясал.

Представьте: рост 204 см (!) – он на две головы выше толпы! При этом узкие плечи – 48 размер, маленький размер ноги: 38 размер. [150]Но при всем при том, огромная физическая сила – Петр реально мог узлом завязать кочергу, любил шутки ради согнуть пальцами одной руки монету и подарить ее потом приглянувшейся даме. Пусть мол, твой кавалер щипцами разгибает!..

Питерские историки говорили мне, что кажущийся уродливым и сюрреалистическим шемякинский памятник Петру в Петропавловской крепости, на коленях которого так любят сидеть в солнечный день дети, в действительности самый точный портрет взрослого Петра Романова.

Так вот, уже на пятом десятке Петр начал страдать от тяжелого расстройства печени и мочеполовой системы. Царь ездил в Карловы Вары на воды, выпивал в год по ведру минеральной воды, надеясь очиститься и избавиться от спорадических, жутких болей в паху, но тщетно. Организм не выдержал пыток Всепьянейшими Соборами. Иммунитет рухнул!

Страдания влияли на политику государя и делали ее нервозной и непоследовательной. Каждое новое воспаление приводило к новым вспышкам царственного гнева, новым недодуманным решениям. Болезни великих мира сего и их влияние на судьбы человечества – это воистину благодатная тема для отдельного труда! Если бы у Карла XII не воспалилась раненая нога перед Полтавой?! Если бы не скрутило Наполеона, вплоть до потери сознания, при Ватерлоо? Если бы Маркс, Муссолини и Мао Дзэдун так не страдали геморроем и запорами?! В общем, тему можно продолжать до бесконечности.

Умер ли бы Петр Романов в 53 года, веди он хоть чуть более «здоровый» образ жизни?.. [151]

С возрастом император, скажем правду, становился-таки опытнее, в чем-то мудрее, все больше в нем просматривались черты характера государственного мужа, все меньше – юного сумасброда.

Может, еще лет 20 – и довел бы он до конца свои реформы, столь коряво начатые, столь сурово и неправо проводимые в жизнь…

Но не судьба выжить Петру, – и в этом как бы и была месть АЛКОХОЛЯ и лично государю, и всему государству Российскому… [152]

О чем думал Петр, умирая в мучениях?

Понимал ли, что за все приходится платить?

Итак, Петр начал и покатилось…