Аллан Данн - Золото мертвеца

Мексиканец не терял даром времени. Он пригнулся и бросился в атаку, наскакивая и отступая, делая ложные выпады, пытаясь заставить Стоуна раскрыться. Его болельщики насмехались над неповоротливым американцем. Внезапно Падилья, распрямившись словно большая кошка, сделал молниеносный бросок и ударил Стоуна сначала в скулу, затем по ребрам, а сам отскочил назад, невредимый. Толпа взревела: "Эль Торо!". Падилья, пританцовывая, отступил к самому краю ринга. Стоун не последовал за ним.

- Это гринго - бык, - прокричал по-испански Падилья. - А я - матадор!

Позади мексиканца Стоун краем глаза увидел Лолу. Она стояла на столе, безучастно наблюдая за происходящим. Когда их глаза встретились, ее лицо осветилось улыбкой. Падилья наступал снова и снова, метя в голову. Но Стоун понемногу обрел себя. За прошедшие годы он подрастерял навыки боя, часто ошибался в оценке дистанции, но постепенно тело его разогрелось и он почувствовал некую приподнятость от невнятного гула толпы и от вида ухмыляющегося Падильи. Во время следующей атаки мексиканца он, точно рассчитав момент, отклонил голову и пригнулся, а затем сам нанес удар в челюсть, от которого Падилья на секунду потерял равновесие. Не успев опомниться, мексиканец получил удар по ребрам, за которым последовал апперкот. Зрители взревели. Падилья согнулся, но тут же распрямился от нового удара, разбившего ему губу. Стоун наступал, не давая Падилье опомниться. В этот момент раздался гонг. Мексиканец повернулся и нетвердой походкой направился в свой угол. Лефти усадил Стоуна на стул.

- Ты застал его врасплох, - сказал он. - Но больше этого не повторится. Они его здорово выручили своим гонгом.

Говоря это, Лефти энергично разминал Стоуну руки. Возле гонга Джим Гримм о чем-то энергично спорил с хронометристом. Как и его брат, он снял с себя пальто и куртку. В кармане брюк у него виднелся автоматический пистолет. Он предупреждающе помахал пальцем и отошел. Брат последовал за ним.

- Теперь держись! - предупреждал Лефти. - Этот парень может драться. Он не знал, что и ты можешь. Теперь знает.

В последующих трех раундах Стоуну не удалось закрепить свой успех. Несмотря на окровавленное лицо, мексиканец держался хорошо. Он одинаково ловко владел обеими руками и мог атаковать из любого положения. Стоуну приходилось туго. Получив сильный удар по почкам, он едва дождался окончания раунда. От попыток выпрямиться на стуле его лицо посерело. Лефти с беспокойством наблюдал за ним.

- Работай локтями, - наставлял он Стоуна. - Пусть он выдохнется. И оставь в покое его морду. Бей в живот.

Грудь Падильи тяжело вздымалась, но на губах играла самонадеянная улыбка. После удара гонга он бросился вперед, атакуя. Стоун почувствовал, что его руки устали и словно налились свинцом. Сказывались годы, проведенные в праздности и развлечениях. Под натиском Падильи он отступил и вошел в клинч. Мексиканец наносил удар за ударом. Гримм закричал: "Брейк!", но Падилья изловчился и ударил Стоуна в пах, отчего у того потемнело в глазах. Гримм встал между ними, угрожающе помахав пальцами мексиканцу. Страсти накалялись. Толпа ревела, девушки пронзительно кричали, когда гонг возвестил об окончании очередного раунда и соперники разошлись по своим углам.

Они оба выглядели неважно, все в синяках и ссадинах. Разбитая гула Падильи не закрывалась. Один глаз заплыл, тело, как и у Стоуна, было перепачкано кровью. Кожа Стоуна в районе почек угрожающе покраснела. Последний предательский удар причинил невыносимую боль, но признать его за нарушение правил вряд ли было возможно, так как в запале борьбы на многое смотрели сквозь пальцы. Стоун сидел на стуле, скорчившись, пытаясь за эти короткие секунды набраться сил для нового раунда.

- Один хороший удар в живот и он выйдет из игры, - внушал ему Лефти. Не надо с ним бороться. Дай ему в брюхо! У него больной желудок, говорю я тебе, у него смердит изо рта.

Стоун с трудом улавливал смысл слов, произносимых Лефти. Боль немного притупилась, но его охватила апатия. Его руки не подымались, колени ослабли, мысли с трудом поворачивались в голове.

"Бом-м-м!", - раздался удар гонга, и ему показалось, что минута отдыха сжалась до нескольких секунд. Он так и не успел отдышаться. Стоун попытался встать, однако Лефти мягко, но настойчиво вновь усадил его на стул. Через несколько секунд он должен сойтись с негодяем, которого он обязан был победить. Это был поединок добра со злом. Главное, чтобы выдержало сердце, - так считает Лефти. Ну что ж, посмотрим! Но где же гонг?

Люди вокруг были в смятении. Джим Гримм в сопровождении полдюжины человек снова подошел к хронометристу. В руках у них были револьверы и ножи. От хороших манер не осталось и следа. Жесткое зрелище, которое они наблюдали, пробудило у них первобытную злость, однако вместе с тем американцы настаивали, чтобы бой велся честно. Мексиканец-хронометрист опять смошенничал в пользу Падильи, сократив последнюю минуту отдыха, так как видел, что силы "гринго" на исходе. Нед Гримм, судья, тоже присоединился к группе. Затем он вернулся в центр ринга и, перекрикивая шум толпы, начал говорить. Толпа мгновенно стихла, прислушиваясь к его словам.

- Это не призовой поединок, - сказал он. - Это честный бой между двумя мужчинами, выясняющими отношения. Только нокаут разрешит этот спор. Но Падилья применил запрещенный прием: удар ниже пояса. Это - раз. Один раз раунд был сокращен в его пользу: это - два. А теперь минуту отдыха урезали наполовину: это - три. Если что-либо подобное произойдет еще раз, Падилье будет присуждено поражение.

Количество оружия, неожиданно оказавшееся в руках американцев, насторожило мексиканцев. Они недовольно ворчали, но не посмели возразить, когда Джим Гримм достал свои собственные часы и встал рядом с хронометристом, контролируя его.

Неожиданная передышка, полученная Стоуном, оказалась для него подарком судьбы. Туман в его голове немного рассеялся, и он вновь обрел способность управлять собой. Он отдавал себе отчет в том, что если он не победит в этом раунде, то проиграет весь бой. Однако, при виде Падильи, который ощупывал свой живот, морщась от боли, у Стоуна словно открылось второе дыхание. Ему стало ясно, что делать дальше.

Поведение Стоуна на ринге стало агрессивным. Еще с прошлых времен он усвоил одну истину: сама мысль о поражении отнимает силы. Он изменил тактику. Теперь он атаковал решительно, с улыбкой на лице, без единого лишнего движения, не давая мексиканцу опомниться, сбивая его с толку. Два раза он ловко уклонился от ударов и засмеялся, увидев как потрясен Падилья тем, что казавшийся выдохшимся противник вновь полон сил и энергии.

Они обменялись ударами, после чего лицо мексиканца превратилось в кровавую маску, хотя и он достал Стоуна своей убойной правой. Стоун пошатнулся, но когда Падилья бросился вперед, то был встречен сильнейшим ударом в солнечное сплетение.