Ирина Романова - Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

Крестьяне должны были обязательно продать часть своего хлеба государству по так называемым «закупкам». Закупочные цены на 20–25 % были выше заготовительных, но значительно уступали базарным и коммерческим [57] Там же. Д. 6203. Л. 58. . Вполне закономерно, крестьяне не хотели отдавать дополнительно хлеб дешево. Основным стимулом для успешного проведения закупок виделась система «отоваривания» – продажа для участников закупок на льготных условиях дефицитных промтоваров по государственным ценам. Соотношение цен на сельскохозяйственную и промышленную продукцию для крестьян было грабительским. Так, в 1934 г. за пуд зерна государство платило крестьянам 1 руб. 25 коп., а сапоги в государственном магазине стоили 200 руб. пара, туфли – 120 руб., калоши – 50 руб., ситец на платье – 40 руб. В случае, если крестьянин имел квитанцию о сдаче хлеба по закупке, он мог приобрести сапоги за 35 руб., что соответствовало примерно стоимости 28 пудов хлеба [58] Минский Мужик. Что я видел в советской России? Из моих личных наблюдений. М.: Common place, 2018. С. 178. . Однако на деле оказывалось, что наличие квитанции о сдаче хлеба или льна по закупкам приобретение товаров также не гарантировало [59] Вот пример, как работала эта система во время льнозаготовок: «В общей массе посевов и заготовок льна более 60 % составляют мелкие производители (в том числе и колхозы, которые имеют 3–5 га льна). Единовременная продажа льна одним сдатчикам выражается в большинстве случаев несколькими кг на сумму 1–2–4 руб. […] Нельзя принять всерьез утверждение, что дорогие товары, как пальто в 70–100 руб. или ботинки (мальчишеские) в 20 руб. или сигареты – могут являться товаром стимулирования льносдатчика […] поскольку этими товарами, полученными в количестве 2–3 предметов, колхоз не мог заинтересовать рабочих по переработке льна. […] При современных ценах на лен и розничных сельских ценах на самый дешевый ситец, даже при отоваривании на 100 %, льносдатчик сможет получить за пуд льна не более 4–4,5 метра. Между тем из того же пуда льна крестьянка ткет 25–28 метров полотна в пять раз более прочного, чем ситец» (НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 6214. Л. 128–129). .

Система налогообложения работала примерно так: центр – исходя из количества посевных площадей и предыдущих, сделанных еще до уборки хлеба, расчетов – спускал нормы заготовок на районы. Районы спускали цифры в сельсоветы и колхозы, те, в свою очередь, распределяли между колхозниками и единоличниками [60] НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 10947. Л. 76. . Между фигурирующими на бумаге плановыми цифрами и засеянными площадями была огромная разница: например, в Лепеле исходили из того, что здесь в среднем единоличник засеял 0,75 га яровыми и 0,36 озимыми, реально же было засеяно 0,32 в целом [61] Там же. Л. 114. ; Речица получила план в 1,4 га на двор, а у единоличника земли не было [62] Там же. Л. 116. . Согласно сводкам, поданным по 38 районам, на 1937 г. должно было быть 69 тыс. га распаханных земель, по факту же оказалась только 21 тыс. га [63] Там же. Д. 10919. Л. 70. . Несовпадение этих цифр было обусловлено тем, что еще на стадии посевной на места спускался план, который никогда не выполнялся, но наверх подавались завышенные цифры, а потом, исходя из этих завышенных цифр, и доводился план заготовок [64] Там же. Л. 71. . Также надо заметить, советские крестьяне никогда не собирали урожай полностью со всей засеянной земли [65] Судьбы российского крестьянства / под ред. Ю. Н. Афанасьева. М., 1996. С. 306. .

В Березинском районе, например, только по одному Мощаницкому сельсовету и в 1935 г., и в 1936 г. планы сева и госпоставок были начислены на 230–280 га больше пашни, чем имели единоличники. В качестве донаделения землей им было выделена бросовая земля в урочище Мощаница, абсолютно непригодная для пахоты. Единоличники отказались обрабатывать эту землю, тем не менее два года должны были выполнять зернопоставки и денежные платежи за эту землю [66] НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 13232. Л. 24. , что составило только за 1936 г. в среднем по 400 руб. на хозяйство [67] Там же. Л. 25. . В 1937 г. все эти факты будут использованы против районных руководителей. Однако в 1936 г. страна жила по закону, согласно которому у «злостных неплательщиков налогов» могло быть изъято абсолютно все хозяйство, за исключением жилого дома и определенного минимума продовольствия [68] Там же. Д. 13277. Л. 57. . Данное ограничение на изъятие дома и минимума продовольствия, как это будет показано дальше, не работало.

Те единоличники, которые имели коней или имели доходы на стороне, должны были платить дополнительные налоги. При доведении налогов исходили из того, что «не может быть, чтобы они не имели доходов» [69] Там же. Д. 10947. Л. 88. . Согласно данным Наркомата земледелия, из 114 тыс. единоличных хозяйств рыночные доходы платили в 1936 г. – 35,7 %, в 1935 – 47,2 % [70] Там же. Л. 88. , что квалифицировалось, как недообложение единоличника.

В начале февраля 1937 г. в связи с более низким процентом коллективизации (70–76 %), чем в целом по республике (около 87 % на 1 октября 1936 г.) были обследованы отстающие в этом вопросе районы: Паричский, Жлобинский и Борисовский [71] Там же. Д. 12041. Л. 343, 345–347. . Только в Паричском районе на 1 января 1937 г., например, было 3275 единоличных хозяйств [72] Там же. Д. 11049. Л. 89. .

Интересным в этом документе является характеристика единоличных хозяйств, которые были поделены на три условные группы. К первой группе были отнесены хозяйства, которые имели в своем распоряжении лошадь, корову, теленка, мелкий скот. Отмечалось, что таких хозяйств в Беларуси немало. Так, например, на 105 тыс. единоличных хозяйств на 1 июля 1936 г. приходилось более 61 тыс. лошадей, 124 тыс. голов крупного рогатого скота, 143 тыс. свиней, 69,5 тыс. мелкого скота. «Хозяйства эти легко справляются с обязательствами перед государством и, подрабатывая на лошади 20–25 руб. ежедневно, живут не хуже колхозников и в колхоз не собираются». В качестве примера приведено хозяйство Докука, д. Б. Стахово Борисовского района: имеет 4 га земли, почти всю засевает, имеет лошадь, корову и двухлетнего бычка, двух свиней, трех овец; денежных платежей 800 руб. – все выполнил.

Вторую категорию хозяйств составляли единоличники, которые зарабатывали деньги на лесосплаве, лесовывозках, торфоразработках и т. д. Они также имели скот (чаще без лошади), но сеяли меньше. В докладной указывалось: «Не всегда выполняют свои обязанности, а денежные почти всегда. Это наиболее типичная группа для целого ряда районов… Учесть доходность этой группы очень нелегко, она проходит без внимания» [73] Там же. Д. 12041. Л. 343, 345–347. .

Третью категорию хозяйств, согласно данному документу, немногочисленную по сравнению с двумя первыми, составляли хозяйства, которые не имели лошади, коровы, а отведенную им землю не засевали. Отмечалось: тем более что зачастую эта земля трудно обрабатываемая, «сеют урывками, в лесу небольшими клочками, укрывая посев». Именно эта группа, вследствие невозможности уплаты всех налогов, чаще всего подвергалась «административному воздействию» и даже «прямому произволу» со стороны местных властей [74] НАРБ. Ф. 4-п. Оп. 1. Д. 12041. Л. 345–347. .