Андреа Ди Микеле - Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену

Во второй главе мы переходим к началу мировой войны, двигаясь от предварительного описания структуры австро-венгерской армии, которая отражала противоречия и линии стыков между различными национальностями империи. В рамках описания всеобщей мобилизации в июле 1914 г. реконструируется призыв в армию итальянцев и их настрой, первый военный опыт в Галиции, недоверие, которое им сразу же было продемонстрировано австрийским командованием, и ухудшение их положения после «предательства» бывшего союзника – Италии – и ее вступления в войну в мае 1915 г. на стороне Антанты.

Для тысяч солдат опыт войны был отмечен долгим и тяжелым пленом. Такова и судьба многочисленных итальянцев из Австрии. Этот сюжет рассматривается в третьей главе, где описываются превратности их судеб в широкой панораме национальной политики, проводимой Россией в целях причинить вред Габсбургам. Италоязычные пленные стали служить пешками в игре между Россией и Италией еще до того, как последняя вступила в войну. Пленные были предложены итальянскому правительству, у которого, однако, возникло замешательство, связанное с перспективой прибытия тысяч людей, сражавшихся в мундирах противника. В Риме между политическими и военными верхами образовалась конфронтация, приведшая к отправке в Россию особой Итальянской военной миссии для отбора «достойных» репатриации. Сопоставление документации итальянских и австрийских государственных органов с мемуарами солдат дает нам общую картину разного рода ожиданий и тщательного перекрестного контроля со стороны обеих стран над пленными, обуреваемыми, прежде всего, желанием вернуться домой, к своим близким.

Четвертая и последняя глава начинается с сюжета о возвращении Итальянской военной миссией в России около 4 тыс. пленных осенью 1916 г. в Италию, где им пришлось иметь дело с общим и глубоко укоренившимся недоверием не только со стороны государственных органов, но и гражданского населения. Тем временем тысячи других италоязычных пленных, застигнутых большевистской революцией, были поспешно перемещены на восток России: здесь их частично использовали в рамках антибольшевистской военной интервенции Антанты. Сопоставление между мемуаристикой солдат и документацией итальянских военно-политических властей выявляет конфликт между стремлениями тех, кто после нескольких лет плена в России просто хотел положить конец печальному солдатскому опыту, и целями государства, которое продолжало использовать этих людей для военных и пропагандистских нужд. Наше повествование заканчивается темой участия италоязычных солдат в событиях большевистской революции и реконструкцией различных маршрутов их возвращения домой, где теперь с подозрением смотрели на всех, кто побывал в революционной России.

Искренне благодарю друзей и коллег, которые в Италии и Австрии предоставили мне ценные библиографические и архивные сведения: это Квинто Антонелли, Маттиас Эггер, Никола Фонтана, Паоло Формикони, Андреас Готцманн, Ричард Лейн, Рауль Пупо, Мирко Сальтори, Фабио Тодеро, Освальд Юберэггер, Стефан Ведрак.

Австро-Венгрия присоединилась к мировой войне, имея сложную территориальную и институциональную конфигурацию, сложившуюся в результате многовековых событий, которые привели к разнообразной мозаике регионов, очень различных по политическим, социально-экономическим, культурным, языковым, религиозным устоям. Империя беспорядочно создавалась в результате серии захватов, победоносных войн и брачных соглашений. К первоначальным территориям семьи Габсбургов были добавлены в XIV в. Каринтия, Крайна (ныне занимающая большую часть территории Словении), Тироль, Триест и Истрия. В 1438 г. Габсбургам досталась корона Священной Римской империи, которую они почти без перерывов сохраняли до 1804 г., после того, как их титул императора мог относиться исключительно к их непосредственным владениям. В 1526–1527 гг., благодаря успешным брачным комбинациям, Габсбурги унаследовали короны Богемии и Венгрии, подчинив себе также Моравию, Силезию, Хорватию, Славонию.

Эти приобретения стали решающим и поворотным моментом в эволюции Габсбургской монархии. Если сначала ее территории несли по существу германский отпечаток, то с того момента их очертания стали чрезвычайно сложными и смешанными [5] Капп R.A. Storia dell’Impero asburgico (1526–1918). Roma: Salerno, 1998. P. 11–20. . На новых землях говорили на иных языках, тут существовали иные формы правления и национальные культуры.

Габсбурги – перед лицом турецкой угрозы – собрали короны Венгрии, Хорватии и Чехии, географически смежных территорий с культурной и религиозной близостью, но с весьма разными судьбами, языками и социальными структурами. Вена установила крепкую власть на восточных территориях относительно поздно, после консолидации политической системы, определившейся через королевства, герцогства, маркграфства, с четкими границами [6] Macartney С.А. L’impero degli Asburgo 1790–1918. Milano: Garzanti, 1981. P. 14–25. . Новые правители признали ранее существовавшие тут институты, придавшие форму пестрому государственному устройству, которому суждено было следовать по пути, отличному от путей наций-государств, в тот же период утверждавшихся в Западной Европе.

В начале XVIII в., в финале войны за испанское наследство, Габсбургская монархия также приобрела Миланское и Мантуанское герцогства и испанские Нидерланды, еще более обогатив разнообразие своих краев, к которым будут присоединены в 1770-е гг. Галиция и Буковина. В конце того же века, в противоположность тому, что происходило в Западной Европе, лингвистический и религиозный плюрализм империи стал еще более заметным. Мария-Терезия сначала, а затем, с еще большей силой, ее сын Иосиф II пытались придать значение централизованной административной власти, усилив бюрократический аппарат. Наиболее весомые мероприятия, направленные на модернизацию государства и на его компактную унификацию, были связаны с Иосифом II. Действия монарха, однако, вызвали сильное сопротивление со стороны элит различных территорий, что помешало централизованным усилиям Вены и вызвало блокировку почти всех реформаторских указов [7] BerengerJ. Storia dell’impero asburgico: 1700–1918. Bologna: il Mulino, 2003. P. 161 и далее. .

В попытках унифицировать державу Иосиф II придавал особое значение языку. Эффективная бюрократическая машина не могла функционировать, используя десятки языков империи, и поэтому немецкий язык был поднят до уровня официального, став универсальным средством коммуникации между администрациями центра и периферией. Это решение было вызвано насущной потребностью преодоления анахронистических ситуаций, например, в Венгрии, где латынь по-прежнему использовалась в качестве официального языка парламентской работы и для связи с венской администрацией [8] BellabarbaM. L’impero asburgico. Bologna: il Mulino, 2014. P. 45. . На обвинения в намерении «германизировать» районы, где говорили на других языках, Иосиф II отвечал, что немецкий является единственным достаточно знакомым языком для правящих кругов и образованных классов населения, а также языком самой важной части его владений [9] Macartney. L’impero cit. P. 147 и далее. . Фактически в его цели не входила «германизация» собственно империи, но «только» ее сложного государственного аппарата. Однако на территориях, более или менее отдаленных от Вены, где господствовали другие языки, введение в обиход немецкого, хоть и ограниченного использованием исключительно в учреждениях, неизбежно звучало как попытка центра притеснить окраины. Протесты, вызванные «лингвистическим» указом, приобрели характер национальной и культурной защиты, образовав сложный комплекс претензий, выдвигаемых отдельными общинами в противопоставление немецкому господству.