Юрий Денисов - Версия-21

21 июня, кабинет Сталина в Кремле. Состав посетителей и время их пребывания даны в журнале посетителей Сталина. Верить или не верить этому журналу? В интернете плавают разные его варианты. Вопрос об ошибках разберем потом, а пока вынуждены принять за очевидное первую публикацию. Не будем задерживаться на искажении фактов Жуковым, Кузнецовым. Во всех деталях это все разберем потом, а сейчас то, что прошло мимо внимания всех исследователей первого дня войны. И знаменитых, и не очень.

Кузнецов приводит в кабинет Сталина военно-морского атташе в Берлине капитана I ранга Михаила Николаевича Воронцова. Зачем? У Сталина в Берлине есть полномочный представитель Деканозов и военный атташе Тупиков. И затем Кузнецов уходит, а Воронцов остается в кабинете Сталина? А значит, и перед Воронцовым все приходят и уходят, а Воронцов сидит и, наконец, когда уже никто не приходит, Воронцов все еще в кабинете Сталина, а с ним – только Молотов и Сталин. Наконец, последними из кабинета уходят в 23.00 Сталин и Берия. Здесь тайна, которую пока никто не раскрыл. А дальше действие перемещается в наркомат обороны на улицу Фрунзе, ныне Знаменка, где Тимошенко и Жуков без Буденного колдуют над Директивой №1. Разбор этого колдовства потом, а сейчас – по главной дороге. Кузнецов не пишет нигде и никогда, что он 21 июня был вместе с Воронцовым и другими в кабинете Сталина, не пишет и о том, что он там был вместе с Тимошенко, и они вместе с Тимошенко вышли из кабинета Сталина в 20 часов 20 минут, а Воронцов остался. Это тщательно скрывается, мало того – маскируется, так как в своих мемуарах Кузнецов пишет, что Воронцов в 20.00 был у него в наркомате, и они говорили о делах в Берлине. Вдруг, по Кузнецову в 23.00 – звонок Тимошенко. Он говорит: «Есть новости, зайдите!» А какие новости? Они только что были у Сталина и расстались. Кузнецов описывает, как Жуков с шифроблокнотами работает над Директивой №1. Это как? Директива уже доработана самим Сталиным! Что в ней дорабатывать и изменять? Дальше – феерия. Нет, феерию надо остановить!

Ветер шумел, дождь усиливался. Сознание затухало. И Карамзин уснул.

Севастополь в сентябре. Загадочный полковник. День рождения Орлова. Разбор фонда Жилина. Банкет. Неожиданный концерт. Муки Карамзина по фонду Жилина. Интермеццо одинокого самолета.

Как-то неожиданно в Севастополе наступил сентябрь. По среднерусскому, да и по среднеевропейскому календарю, сентябрь – осенний месяц, но никакой осени в Севастополе и Крыму не ощущалось. Небо было чистое-чистое, синева и лазурь. Солнце – ярко-желтое, а вечерами темно-красное и никаких туч: ни при восходе, ни при закате. Море такое тихое-тихое. Менялась природа, менялась и демография. Дети и школьники рассредоточились по садам и школам, но на городских улицах и городских пляжах людей меньше не становилось. Даже люди были уже несколько другие, чем в буйном июле-августе. В один из таких золотых дней сентября, у себя на даче, на втором этаже веранды-мансарды, возлежал в шезлонге его высокоблагородие полковник Советского Союза в глубокой отставке, Георгий Михайлович Карамзин. Он меланхолично жевал травинку с собственного огорода. И не спеша, в который раз, с наслаждением обозревал окрестности и виды Фиолента.

Слева, почти на юг – мыс Фиолент, с остатками укреплений восемнадцатой батареи второй обороны 1941—1942 гг. и с остатками ракетной позиции периода «холодной войны». Прямо на запад – величественная панорама обрывистых скал и утесов и безграничная даль моря. Справа, на северо-запад, бухта Дианы, грот Дианы, мыс Лермонтова, а дальше, где-то, через какие-то 10—12 км, и без бинокля, через марево утренней дымки – 35-я береговая батарея и, замыкая северо-западную часть панорамы, мыс Херсонес со старинным Херсонесским маяком! Но не только местные виды услаждали и ублажали душу Карамзина. В памяти, в сознании витали и кружились воспоминания о дальних берегах. Курсом на юг, юго-запад – Турция, великолепный сказочный Босфор, незабываемые впечатления. В Турции Георгий впервые убедился, что книги, кино и телевизионные картинки ничего не значат по сравнению с личными впечатлениями. В составе делегации Севастопольского Международного Черноморского клуба (МЧК) с участниками из других городов – Греции, Украины, Италии, России – Георгий объехал почти всю Турцию. В те годы Международный Черноморский Клуб возглавлял мэр Таганрога Александр Шилов, спустя несколько лет его расстреляла в родном городе местная мафия, и МЧК как-то медленно распался. И хотя деятельность МЧК не привела в Севастополь больших инвестиций, но сколько было радужных надежд, великих планов, интересных встреч. Каждый год – конференция в каком-нибудь приморском городе: Триест, Измит, Салоники, Констанца, Одесса, Ялта, Азов. Вспоминая обо всем этом, Георгий вздохнул. Сейчас, к 2013 году, все как-то посерело, никаких радужных надежд. Суровая борьба на выживание. Далее, на юго-запад, – Болгария. Два раза с женой Ольгой Сергеевной, один раз – как советский турист, другой раз – как предприниматель, Карамзин на короткое время посетил Болгарию. Хорошая страна для отдыха. Днем – терпкое вино «Гамза», вечером – прекрасный коньяк «Солнечный берег». Запомнились поездки в Балканские горы, на Шипку и другие места освободительной русско-турецкой войны. Но память о Болгарии омрачалась всей последующей историей: цепью предательств и измен – Первая мировая, Вторая мировая, да и сегодня – Европейский союз, НАТО. Никак не друзья, никак не товарищи. Прав был Достоевский: не стоило класть русские жизни во имя неблагодарных болгар. Далее, перед мысленным взором Карамзина, – Румыния (Констанца, Плоешти, Силистрия, Галац)…

Победимцев сообщает, что у него уже готова большая подборка материалов о том, что Черноморский флот в первый день войны начал боевые действия – не с вероломно напавшей на нас Германией, а с нейтральной к нам на 22 июня Румынией. Итак, Карамзин размышлял и жевал травинку, но то, что он жевал травинку, вовсе не означало, что на даче не было ничего. Усилиями семьи Карамзиных на даче было почти все, что давала благословенная крымская земля. Отошли абрикосы, подошли персики, созрели инжир и миндаль. Уже попробовали ранние сорта винограда. Заботами Ольги Сергеевны не прекращался конвейер клубничный, и Карамзин, отбросив травинку, спустился в гостиную к утреннему чаю. Но его намерения остановил телефонный перезвон, звонил Орлов. Карамзин закрутил головой: «Да, конечно, день рождения! Вчера вечером помнил, а сегодня забыл!» И, взглянув на часы, Георгий поспешил на сборы. Подарок был подготовлен. Цветов нарезать – секундное дело, а вот что надеть? Георгий стал лихорадочно перебирать свой дачный гардероб. Но в это время вновь раздался звонок, и Эдуард сообщил, что Мария Степановна, жена Орлова, просила их не наряжаться. Никаких там галстуков и пиджаков, а все – как можно проще, так как программа дня не предусматривает торжественных мероприятий и посещений, а предполагает морские купания и прогулки, бродяжничество по садам и лесам и торжественный ужин. Карамзин успокоился. Вытащил футболку цветов русского флага, надел бриджи цвета «фельдграу» и в руки ему попала какая-то сомнительная обувь. Это оказался подарок Ольги Сергеевны по какому-то случаю, подошва и две веревочки. Но цена подарка смущала старого полковника. Где-то под тысячу долларов. Такое явление европейской моды, по такой цене, не укладывалось в сознание скромного пенсионера. Но думать и выбирать было уже некогда. На улице у ворот дачи звенел голос Эдуарда. Георгий, стремительно схватив секатор, быстро нарезал букет цветов. Опять же, благодаря заботам Ольги Сергеевны, здесь было полное разнообразие: розы разных цветов и оттенков, красные гладиолусы и полтора десятка разноцветных астр. С благодарностью вспоминая жену, Георгий был очень доволен охапкой цветов, оказавшихся у него в руках. «Не с пустыми руками приедем», – думал он, закрыв окна и форточки, заперев двери и ворота, Георгий вышел к машине. У машины веселым пионерским салютом Георгия встретил сын Орлова – Игорь. На переднем сиденье нервно вращался, с каким-то длинным свертком на коленях, Эдуард. Игорь помог Карамзину разместить на багажной полке цветы и взял у него пакет с каким-то нелегким, килограммов на шесть, грузом. Это был подарок. С подарками у Карамзина давно и окончательно сложилось твердое мнение. С юных лет усвоив афоризм «Книга – лучший подарок», Георгий всегда и всем дарил только книги, не обращая внимания на вкусы и пристрастия «новорожденных». И сегодня это был огромный фолиант «История дворянских родов России».