Юрий Денисов - Версия-21

Эдуард Максимович Победимцев любил и уважал своих товарищей, дорожил их участием, их мнением. Но отношение к исследовательской работе по военной истории у него все-таки было другим. В отличие от друзей, у него не было никакого своего бизнеса. И, в отличие от них, у него не было и большой семьи с сыновьями, внуками и прочими родственниками. Только в Питере, в старой родительской квартире на улице Пантелеймоновской, коротала свой одинокий век старшая сестра Валентина, такая же бессребреница, как и ее младший брат. Поэтому, Эдуарду исследовательская работа хоть и не давала каких-то серьезных денег, но все-таки была главным содержанием его отставной офицерской жизни.

Он ценил критические замечания Георгия, ему нравились неожиданные выводы Володи. Но больше всего Эдуард любил собственные прозрения. И здесь у него был свой метод, которым Эдуард ни с кем не делился, страдая и мучаясь в своих исканиях наедине с самим собой. Эдуард строго и одинаково относился ко всем направлениям отечественной и зарубежной исторической мысли. Он с упоением погружался в идеи академика Фоменко, но любил и все то, что называлось и «антифоменко».

Так же и с Виктором Суворовым. Невозможно не увлекаться его книгами, его идеями и фантазиями. Но также с огромным увлечением Эдуард поглощал и все то, что шло под грифом «антисуворов». А страсть и ярость, с которой одни воевали с другими, совсем не волновали Эдуарда. Он любил повторять слова любимого поэта В.Я.Брюсова:

Отношение к идеологии, патриотизму, национальному самосознанию и к внутреннему личному нравственному императиву, по Канту, наряду с яростными воплями некоторых отечественных историков о том, «кто матери-истории более ценен?» он считал для правды истории совсем не главными, по крайней мере, нескромными. При этом понимая, что учебник для школьников – это одно, а правда для взрослых – это другое. Даже жизнью в боях за отечество надо в первую очередь распоряжаться грамотно и разумно, и только в последний миг на грани жизни и смерти позволить себе погибнуть «по-русски, рубаху рванув на груди».

А проникать в глубину исторических вещей Эдуард больше всего любил через свои наваждения и космические прозрения. Он верил в высший разум, верил в единое мировое пространство, пока не во всем доступное человеческому уму. Ничего, потерпим. Очень скоро придет другое время и придут другие люди. А пока, в поисках истины, будет жить с тем, что есть. Эдуард знал мнение своего любимого исторического телевизионного канала: «Нельзя думать, что если из истории убрать всю ложь, то останется только правда, может вообще ничего не остаться». Звучит красиво. Но ведь есть поговорка: «Никогда не было, чтобы никак не было, всегда было, что как-то было». Эта незатейливая мысль была Эдуарду ближе. Самым любимым действием Эдуарда было напитать себя фактами и, уйдя из окружающего мира, устремиться в мир безграничного мирового пространства – и получить оттуда через наваждение, через прозрение осознание того, что могло быть.

«Да, кстати, о памятниках, – вступил в беседу Эдуард, – я оказался сегодня у одного из памятников Севастополя, о котором не знал раньше».

«Вот как? – сказал Карамзин, – в городе уже 1200 памятников и всяких разных памятных знаков. У меня есть приятель в отделе охраны памятников, и я это знаю точно. И что же ты там еще увидел?»

Орлов разливал вино, Эдуард начал рассказывать: «В самом центре, недалеко от Артиллерийской бухты на мысе Хрустальный, есть небольшая малоизвестная улица Нефедова».

Карамзин удивился. Он считал, что хорошо знает город. Но вот оказалось, что улицу Нефедова он не знает. И, что уж совсем плохо, он совсем не знал, кто такой Нефедов, и обратил свой вопрошающий взор на Победимцева.

«Все по порядку, – ответил тот и продолжал, – там, на улице Нефедова, находится памятник первым жертвам Великой Отечественной войны, погибшим от вражеского налета на Севастополь утром 22 июня 1941 года. Вы представляете, друзья мои, что война началась здесь, в Севастополе, и первыми жертвами были наши севастопольцы?».

Карамзин, услышав это, сосредоточился и вновь перебил Эдуарда: «О первом налете мы все, конечно, знаем. И весь город знает. Но нам всегда много лет рассказывали, что это связано с улицей Щербака и первые жертвы именно там: три женщины – бабушка, мать и внучка. Их фамилии известны, их могилы известны. Но ни о каких других улицах ничего не говорилось. А ты говоришь мне про какую-то неизвестную мне улицу Нефедова. Ну и, кстати, кто такой Нефедов?»

«Наберись терпения, Георгий, – твердо отвечал Эдуард и также твердо продолжил, – извините за нескромность, товарищ полковник, но по обстоятельствам своей работы географию и историю города, особенно военную географию и военную историю, я знаю немного лучше вас. Так вот, слушайте и запоминайте. До войны эта улица называлась улицей Подгорной, и во всех сообщениях о первом налете она звучит, как улица Подгорная. Но в 1976 году ее по непонятным для меня причинам переименовали в улицу Нефедова. Там рядом улица Партизанская. И я, в начале, как-то легкомысленно полагал, что и Нефедов – кто-то из наших крымских партизан. Но оказалось не так. Далеко не так. Константин Нефедов – это старший лейтенант госбезопасности, в июне 1941 года начальник управления или отдела, уже не помню, госбезопасности по г. Севастополь. К июню 1941 года управление госбезопасности, до этого входившее в состав НКВД, перешло в состав нового наркомата государственной безопасности НКГБ (народный комиссариат государственной безопасности). Так что Константин Нефедов в городе никому не подчинялся и прямые его начальники находились в Симферополе. Кстати, звание старшего лейтенанта ГБ соответствовало армейскому званию «подполковник». О Нефедове известно только то, что в октябре 1941 года он вместе с первым секретарем городского комитета ВКП (б) Борисом Борисовым и председателем севастопольского горисполкома Василием Ефремовым стал членом севастопольского городского комитета обороны. Об этой структуре мы как-то поговорим отдельно. Но вот о деятельности Константина Нефедова как руководителя госбезопасности по Севастополю, его деятельности как члена городского комитета обороны нигде никаких данных НЕТ! В интернете на Севастопольском форуме есть информация о том, что такие же ребята, как мы, историки-любители обращались к начальнику службы безопасности Украины по Севастополю (СБУ) с просьбой дать данные по Нефедову. На что начальник СБУ ответил, что никакими данными по Нефедову не располагает. Само по себе переименование улицы Подгорной в улицу Нефедова в 1976 году меня, конечно, очень удивило. Это, к примеру, все равно, что в Москве какую-нибудь Старогазетную улицу в 1976 году переименовать в улицу маршала Берия. В Москве ничего подобного не происходило. Но наш город особенный. У него своя, во многом мистическая, судьба, и очень многому удивляться не приходится.