Владимир Алексеенко - … Para bellum!

Но в 1939 г. в Генштабе Германии не оказалось плана войны с Польшей! Его начали спешно разрабатывать перед самым её началом. Манштейн это поясняет:

«Затем колесо судьбы вновь повернулось. На сцене империи появился Адольф Гитлер. Всё изменилось. Коренным образом изменились и наши отношения с Польшей. Империя заключила пакт о ненападении и договор о дружбе с нашим восточным соседом. Мы были освобождены от кошмара возможного нападения со стороны Польши. Одновременно, однако, охладели политические чувства между Германией и Советским Союзом, ибо фюрер, с тех пор как он начал выступать перед массами, достаточно ясно выражал свою ненависть по отношению к большевистскому режиму. В этой новой ситуации Польша должна была чувствовать себя свободнее. Но эта большая свобода не была теперь для нас опасной. Перевооружение Германии и серия внешнеполитических успехов Гитлера делали нереальной возможность использования Польшей своей свободы для наступления против империи. Когда она изъявила свою даже несколько чрезмерную готовность принять участие в разделе Чехословакии, возможность ведения переговоров по пограничному вопросу казалась не исключённой.

Во всяком случае, ОКХ до весны 1939 г. никогда не имело в своём портфеле плана стратегического развёртывания наступления на Польшу».

То есть, до весны 1939 г. Польша рассматривалась как союзник и то, что Гитлер на неё напал, ничем другим, кроме потребностей другого союзника Гитлера – сионистов, пояснить нельзя.

Факт нападения на союз Польша-Великобритания-Франция также никак нельзя объяснить, если не учитывать гипотезу, что сионизм гарантировал Гитлеру неучастие в войне Великобритании и Франции. Манштейн от имени генералов, участников совещания у Гитлера, вспоминал: «Гитлер в 1938 г. развернул свои силы вдоль границ этой страны (Чехословакии – Ю.М.) , угрожая ей, и всё же войны не было. Правда, старая немецкая поговорка, гласящая, что кувшин до тех пор носят к колодцу, пока он не разобьётся, уже приглушённо звучала в наших ушах. На этот раз, кроме того, дело обстояло рискованнее, и игра, которую Гитлер, по всей видимости, хотел повторить, выглядела опаснее. Гарантия Великобритании теперь лежала на нашем пути. Затем мы также вспоминали об одном заявлении Гитлера, что он никогда не будет таким недалёким, как некоторые государственные деятели 1914 г., развязавшие войну на два фронта. Он это заявил, и, по крайней мере, эти слова свидетельствовали о холодном рассудке, хотя его человеческие чувства казались окаменевшими или омертвевшими. Он в резкой форме, но торжественно заявил своим военным советникам, что он не идиот, чтобы из-за города Данцига (Гданьск) или Польского коридора влезть в войну».

И тем не менее, именно из-за этого он войну и начал, хотя ни ему, ни Германии она не была нужна. Следовательно, она нужна была его союзнику – сионизму.

Манштейн, повторюсь, не пишет, что целью Гитлера (целью его союзников) было переселение западноевропейских евреев в Палестину, прямо он даже ничего не пишет о захвате Палестины, но он так детально анализирует бессмысленность войны против Англии в Средиземном море и Африке и прямую необходимость для победы над Англией высадки прямо на Британские острова (он готовил свой корпус к этой высадке), что невольно напрашивается вопрос, а какова же тогда цель войны Гитлера в Средиземном море и в Африке, если победа над Англией здесь ни при чём?

Манштейн рассматривает различные варианты операций на Средиземном море: как гипотетические (захват Мальты и Гибралтара), так и те, которые осуществлялись (захват Греции, Крита, Египта). Причём, скорее из академического интереса, поскольку он одновременно утверждает, что с точки зрения стратегии война на Средиземном море именно Германии ничего не давала.

«Бесспорно, потеря позиций на Средиземном море была бы для Великобритании тяжёлым ударом. Это могло бы сильно сказаться на Индии, на Ближнем Востоке и тем самым на снабжении Англии нефтью. Кроме того, окончательная блокада её коммуникаций на Средиземном море сильно подорвала бы снабжение Англии. Но был бы этот удар смертельным? На этот вопрос, по моему мнению, надо дать отрицательный ответ. В этом случае для Англии оставался бы открытым путь на Дальний и Ближний Восток через мыс Доброй Надежды, который никак нельзя было блокировать. В таком случае потребовалось бы создать плотное кольцо блокады вокруг Британских островов с помощью подводных лодок и авиации, т. е. избрать первый путь. Но это потребовало бы сосредоточения здесь всей авиации, так что для Средиземного моря ничего бы не осталось! Какой бы болезненной не была для Англии потеря Гибралтара, Мальты, позиций в Египте и на Ближнем Востоке, этот удар не был бы для неё смертельным. Напротив, эти потери скорее ожесточили бы волю англичан к борьбе – это в их характере. Британская нация не признала бы этих потерь для себя роковыми и ещё ожесточённее продолжала бы борьбу! Она по всей видимости опровергла бы известное утверждение, что Средиземное море – это жизненно важная артерия Британской империи. Очень сомнительно также, чтобы доминионы не последовали за Англией при продолжении ею борьбы».

Победу в Европе могла обеспечить только высадка на Британские острова, эта высадка решала и вопросы победы на Средиземном море. Манштейн пишет:

«Важнейшим, видимо, было следующее: после завоевания Британских островов немцами враг потерял бы базу, которая, по крайней мере тогда, была необходима для наступления с моря на европейский континент. Осуществить вторжение через Атлантику, не пользуясь при этом в качестве трамплина Британскими островами, было в то время абсолютно невозможно, даже и в случае вступления Америки в войну. Можно не сомневаться также и в том, что после победы над Англией и вывода из строя английской авиации, изгнания английского флота за Атлантику и разрушения военного потенциала Британских островов, Германия была бы в состоянии быстро улучшить обстановку на Средиземном море.

Можно было, следовательно, сказать, что, даже если английское правительство после потери Британских островов пыталось бы продолжать войну, оно вряд ли имело шансы выиграть её. Последовали ли бы за Англией в этом случае доминионы?»

Причём, несмотря на сложность форсирования Ла-Манша, у Манштейна не было сомнения в успехе захвата Британских островов, поскольку в 1940 г. у Германии «имелось одно решающее преимущество, а именно то обстоятельство, что она вначале не могла встретить на английском побережье какую-либо организованную оборону, обеспеченную хорошо вооружёнными, обученными и хорошо управляемыми войсками. Фактически летом 1940 г. Англия была почти абсолютно беззащитна на суше перед вторжением» .