Борис Синюков - Утраченное звено мировой истории (статьи)

Давайте подумаем. «Совершенно параллельного» в природе вообще ничего не бывает, даже параллельные линии согласно Лобачевскому пересекаются. Недаром я выше привел ответы на три простых вопроса, которые у меня в корне расходятся с ренановскими, да и вообще с «историческими». Иранцы не могли иметь большее развитие, так как они в отличие от евреев ни с кем еще не общались. Даже буквенной письменности у иранцев не было, так как сделать такое параллельное с евреями открытие невозможно. Я это доказал в других своих работах. И зачем им письменность, если они не знают торговли, так как для торговли надо быть постоянно в пути, а они до евреев сиднем сидели как Илья Муромец на печке. Поэтому стопроцентно, что евреи принесли им свои «последние штрихи Моисея». Переделали их в ислам. Сами забрались во власть, к исламу. Внедрили науки и искусства, одновременно усреднили свой язык и письменность («курсив»), а потом сказали: господин Муромец арийских кровей, хватит сидеть на печке, тебе уж 33 стукнуло, пойдем воевать. Персидский Муромец пошел воевать, а евреи остались деньги считать. Правда, к этому времени они были уже не евреи, а персияне. Евреи, которые не попали во власть пошли торговать дальше на север, и организовывать там Хазарский каганат. «Греки», разумеется, об этом пока ничего не знали. Они же не из этого, Восточного колена израилева, а – из Западного.

Я это все расписал как по нотам. Но были же и трудности на этом пути, которые евреи всегда настойчиво преодолевали. Главная трудность – борьба за власть, уже внутри элиты. Жирная малоподвижная местная элита, залегшая в своих гаремах, построенных специально для них евреями, наслаждалась. Но были и такие как русские бородатые бояре в шубах, с рукавами до пола, при первом Петре, которым заигрывание Петра с иностранцами, ввод их в высшее общество не нравилось.

И именно об этом Ренан пишет, сам того не подозревая: «Много особенностей еврейской жизни идет из Персии. Особенно посчастливилось у евреев одному празднику, весьма чтимому во всех персидских землях; праздник этот породил даже легенду, которая является отталкивающим пятномво всей их священной литературе (выделения всегда мои). В конце года у персов был праздник, сопровождавшийся пирами с подарками, которыми обменивались взаимно. Праздник этот назывался Furdi. Евреи заимствовали его, как языческий праздник, и совершали его, как и персы, в двенадцатый месяц; они называли его по–арамей–ски Purdai, по–еврейски Furdim, откуда, вследствии легко объяснимой палеографической ошибки, вышло Furim или Purim (Пурим). Праздник этот не совершался в храме; первоначально это не было религиозным торжеством.Однако хотелось, чтобы у него была своя агада, и для этого составили книги Эсфири. Всякий праздник у евреев основывается на исторической легенде, и ему была посвящена особая книга или свиток, megilla. Предположили, что Пурим был связан с великим торжеством израильского народа и казнью его величайшего врага. Но так как праздник не был религиозным, то систематически воздерживались от употребления в рассказе имени Бога и не внесли в него никакого религиозного размышления. Таким образом, родилась одна из самых странных книг, книга злая, нечестивая, мятежная, сделавшаяся вопреки своему содержанию книгою религиозною. Израильский народ представлен здесь народом страшным, который убивает врагов своих внутреннею силою, и соседства с которым надо бояться. Подлость, любовь к грязным приемам, отсутствие нравственного чутья, ненависть к остальному людскому роду доведены здесь до высшего предела. Это идеал дурного времени, причем опущены все добрые свойства. Что за ужасные характеры Эсфири и Мордехая! Что за хитрость! Какое отсутствие собственного достоинства! Что за жестокость! Для этой мегеры мало смерти ее врагов, ей нужно еще выставить напоказ трупы, трупы детей! И автор, описывая все это, испытывает только чувство удовлетворения.Артаксеркс, позволивший персам уничтожить евреев, позволяет евреям вырезать семьдесят пять тысяч своих подданных. Правда, последние дают убить себя горсти людей, и, таким образом, это показывает, что все эти печальные истории происходят в области фантазии. Лучшей апологией для этой неприятной книжкиможет быть то, что она повествует о делах, никогда не бывших».

Ренан чуть с ума не сошел от изумления. И поэтому совсем не замечает чуши, которую несет по существу вопроса, употребив весь свой пыл на описание зверств и свое удивление. А удивляться тут совершенно нечему. Если, конечно, встать на мою точку зрения, изложенную абзацем выше. Я уже говорил о внедрении иностранцев в Россию при Петре. И Петр тоже казнил противников нового курса из старых бояр. И никто этому не удивляется. И все эти истории тоже не входят в священное писание русской православной церкви. И дня подобного «Пурим» в ее святцах не числится. А то, что упомянутые иностранцы не написали своей «книги Эсфири», так у них же и иудаизма не было, «объединяющего» их крепче веревки. Да и сами «древние» наши бояре, типа «Шереметев благородный» по прозванию Пушкина – совсем не русские. Давайте заглянем в Словарь Даля: «Шерть – присяга мусульман на подданство. Дать шерть. Шертныя граматы. Шертовать – присягать. Шертоприводная запись – присяжный лист для мусульман». Больше у русских с корнем «шер» слов нет, не считая шаромыжника (шеромыжника), но это уже от французского Cher ami – милый друг. Поэтому шеремет – представивший (метнувший) присягу на верность, а шереметев «благородный» – его сын или последователь, отвечающий на вопрос «чей будешь», как и все русские: Иванов, Петров, Сидоров.

Вернусь, однако, к евреям. Праздник Пурим мог произойти не только в борьбе за власть новой «чужой» и старой «своей» элиты. Тогда бы он не удержался у истинных иудеев, не полезших во властную элиту, а продолживших торговать, внедряясь в очередной народ. Поэтому это могла быть борьба истинных иудеев с иудеями омусульманившимися. Истинные иудеи отомстили этим методом, так красочно описанным Ренаном, своим собратьям, предавшим их веру для райской жизни шаха. И запомнили это навсегда, чтоб другим неповадно было следовать дурному примеру. К Яхве это не относилось потому, что согласно истинному Второзаконию его не интересовали дела, происходившие между людьми. Но евреям было жаль расставаться с таким ярким примером наказания предательства, и постепенно Пурим стал и религиозным праздником. Тем более что Ренан продолжает: «Книга Эсфири, по нашему мнению, относится к концу ахеменидской эпохи, к тому времени, к которому принадлежит также отрывок, вставленный в книгу Эзры, весьма сходной с книгой Эсфирии составляющей часть баснословнойистории реставрации Зарубабеля, полной апокрифических канцелярскихвставок и поражающий крайним смешением хронологииперсидских царей. В этих сочинениях низкого пошибапостоянно пробивается высокое представление о династии ахеменидов, так как автор еврей был весьма счастлив и горд, что жестокость ахеменидов была направлена на пользу его единоверцев. Эти казни наполняют его радостью и он не упускает случая сообщить, что персидский царь велел повесить много народу для величайшего блага Израиля».