Дмитрий Немельштейн - Закономерности и метаморфозы этногенеза. Пять очерков о закономерностях взросления народов

С другой стороны, горские (немирные) чеченцы и, нередко, две-три горячие головы из среды их равнинных сородичей, постоянно провоцировали мирных (и преднамеренно, и не преднамеренно) на нарушение этих обязательств перед русскими, эксплуатируя древние обычаи к своей собственной выгоде, но, очевидно, не к ближайшей выгоде своих равнинных сородичей. Равнинные тейпы, таким образом, находились под постоянным давлением с двух сторон, в чём они совершенно не были заинтересованы, так как это сопровождалось чрезмерными, если не сказать, смертельными, неудобствами. Ермолов – очередной и наиболее известный наместник царя на Кавказе – писал, что старейшины чеченских притеречных селений, «приезжая нередко в лагерь, уверяли в стараниях своих наклонить народ к жизни покойной» [13, с.304] …, «что в совещаниях их всегда находились люди нам приверженные, и от них обстоятельно знали мы, что известные из разбойников… возмущали прочих, что многие из селений, по связям родства с ними, взяли их сторону…» [13, с.305].

Из всего этого мы видим, как древние родовые установления встают на пути новых хозяйственных отношений и начинают мешать их развитию. Здесь это обнаруживается с неожиданной, но только на первый взгляд, стороны, когда единый этнос волею обстоятельств экономически (а, следовательно, и во всех других отношениях) разделён на менее развитую и более развитую части, и менее развитая заставляет более развитую использовать единые и для тех и для других обычаи и традиции против экономических интересов последней. И понимание этого факта приводит к росту противоречий между горскими и равнинными чеченцами, и заставляет равнинные тейпы под разными предлогами искать выход из сложившейся ситуации, вплоть до вооружённого противостояния (часто вполне обоснованного) своим горским сородичам. Решающая роль экономического фактора в этом процессе очевидна. Но также очевидна и роль фактора ландшафтного, который очень серьёзно влияет на процессы этнического развития, формируя по-разному представителей одного и того же этноса (нередко, это приводит к появлению родственных, но достаточно далёких друг от друга этносов, бывших когда-то этносом единым). Конечно, кровавые стычки постоянно случались между разными тейпами и раньше, в том числе и на почве территориально-хозяйственных разногласий, а также по причине всякого рода кровных обид. Но очень характерно на этом фоне звучит свидетельство генерала Ермолова:

«ещё не было примера, чтобы кто заставить мог чеченцев употреблять оружие против своих единоземцев, но уже сделан первый к тому шаг…» [13, с.322].

«Вместо дани постановлено по наряду начальников высылать на службу людей с собственным вооружением» [13, с.322].

«Прекраснейшие земли, коими они пользуются, и боязнь с потерею их подвергнуться бедности, … вынуждает со стороны их сие повиновение» [13, с.322].

Напомним, что всё, происходящее, казалось бы, в рамках сознательной деятельности – естественный процесс. И здесь уместно обратить внимание на роль сознательного и подсознательного в этногенезе. Этот процесс хоть и имеет общую направленность, но довольно извилист и скачкообразен, а вся разумная деятельность отдельных членов этноса всегда лежит в рамках неизбежных закономерностей этногенеза.

Подчас, отношения между плоскостными чеченцами и русскими накалялись настолько, (и здесь инициатива принадлежала в равной степени и тем и другим), что равнинные тейпы объединялись с горскими для совместного противостояния русским. А, подчас, горские чеченцы так допекали равнинных, что те совместно с русскими выступали против своих горских сородичей. Царское правительство видело эти противоречия, но пользовалось ими очень неумело и непоследовательно (если эти термины вообще применимы к понятию «этногенез»). Так, во времена Ермолова, проявлявшего крайнюю неумолимость по отношению к немирным горским чеченцам, воинские отряды равнинных (мирных) чеченцев входили в состав русских войск и, в ряде случаев, проявили себя самым активным образом. Вот некоторые из примеров, приведённых Ермоловым:

«…Казаки наши и чеченцы заняли дороги, и потому они /горские чеченцы/ не успели прийти вовремя» [13, с.424].

«Чеченская конница отпущена на праздник байрам. Она служила с отличным усердием…» [13, с.424].

«…Приказано было 500 казакам и 100 отборным чеченцам собраться у Наура… и напасть на селения карабулацкие, дабы отогнать скот» [13, с.426].

Но уже энергичная деятельность Шамиля привела к тому, что всё чеченское общество воевало (на определённом этапе Кавказской войны), сопротивляясь русской военной экспансии. Меры, предпринимаемые для этого Шамилем, были весьма суровыми. С одной стороны, неблагоразумные действия русских войск заставляли бежать в горы жителей равнинных чеченских селений [7, с.314], но, главным образом, в горы их переселял насильно сам Шамиль [7, с.214,226]. Мужчинам этих родов, не говоря уже о других причинах, приходилось воевать на стороне Шамиля, хотели они этого или не хотели, так как от воли Шамиля зависела жизнь их семейств.

Итак, уже в XVII-ом веке, Россия, в ходе естественного продвижения на юг, столкнулась с таким же естественным стремлением Турции и Ирана к продвижению на север. Зоной столкновения были Северное Причерноморье, Северный Кавказ и Закавказье. В эту борьбу, естественно, не могли не вовлекаться многочисленные народы Северного Кавказа, независимо от уровня их общественного развития. Был вовлечён в эти войны и народ Чечни, причём, самым активным образом. И самым активным образом эти войны отразились на этногенезе чеченцев.

Военные события XVIII-го века на Кавказе, события Кавказской войны 1817—1864 годов хорошо известны. Понятен справедливый характер войны со стороны горских народов, захватнический характер этой войны со стороны Российской империи. Одновременно, диалектически мыслящему аналитику очевидна Божественная предопределённость происходящих исторических событий, иными словами, их естественное происхождение в соответствии с Божественными законами развития живой природы, то есть, неминуемость всего происходящего.

Говоря об ударах извне по родовому укладу чеченцев, думается, что одним из наиболее сильных потрясений, пережитых чеченским обществом, было принятие ислама – могучего фактора, цементирующего разрозненные части этноса постепенно и неуклонно. Вместо языческих верований, характерных для периода родоплеменных отношений, а, точнее, рядом с ними, стала вера в Единого Бога – Творца всего сущего на земле, характерная для периода феодальной государственности. Едва ли приход новой веры был совершенно безболезненным, тем не менее, какого-либо решающего влияния на уклад чеченской жизни в момент своих первых побед он не оказал, что свидетельствует о некоторой декоративности (в тот период) новой веры для основной массы населения Чечни. И всё же, первое государственное образование, в которое вошла Чечня и некоторые горские народы Северного Кавказа, было создаваемо имамом Шамилем под лозунгом борьбы с неверными. Почему? И почему это было важно для чеченских племён? А потому, что «религия… снабдила /их/ недостающим идеалом – лозунгом борьбы против неверных и тем самым дала ей дополнительный морально-психологический импульс»» [2, с.584].