Дмитрий Немельштейн - Закономерности и метаморфозы этногенеза. Пять очерков о закономерностях взросления народов

В итоге, в последние годы войны, набирающий темпы процесс замирения, позволил царским властям сформировать немалое число отрядов чеченской милиции (и не только из числа равнинных жителей), активно воюющих на стороне русских войск [2, с.543].

Так инстинкт этнического самосохранения спас чеченцев как народ, и оставил им перспективу дальнейшего успешного этнического развития.

Таким образом, царское правительство фактом подавления национально-освободительного движения на Северном Кавказе резко застопорило процесс разрушения родоплеменных отношений, прервав, тем самым (возможно, лучше сказать: резко затормозив) тенденцию к формированию элементов государственности в чеченском обществе. Но отнюдь не подавив процесс хозяйственно-территориальной экспансии чеченского этноса на равнину, который удержать было невозможно, но который приобретал на этом этапе, регулируемый характер, так как уже в конце войны царское правительство начало активно переселять тысячи и тысячи чеченцев с гор на плодородную равнину, в окрестности крепостей Грозная, Бурная и др.) В итоге, завернувшись в кокон патриархальных отношений – своеобразной формы защиты национальной самобытности, своеобразной формы культурной независимости, так как царское правительство не вмешивалось во внутренние дела тейпов и в отношения тейпов между собой – чеченское общество просуществовало до 1917 года.

Говоря об истинных итогах Кавказской войны 1817—1864 годов, как она отразилась на судьбах чеченского этноса и российского суперэтноса, мы, на уровне сознательного, то есть на уровне политических событий, констатируем поражение чеченского и других кавказских народов в национально-освободительной войне против Российской империи и, соответственно, победу в этой колониальной войне России. Но, рассуждая об итогах этой войны с позиций этногенеза (а сознательная сторона – лишь часть этого процесса, в целом, не зависящего от нашего сознания и развивающегося объективно, то есть, на основе всеобщих Богом нам данных законов), мы можем утверждать о несомненном успехе чеченского этноса, так как, по итогам войны, за чеченским этносом окончательно – не только де-факто, но и де-юре – были закреплены многие его территориальные приобретения, начиная с XVII-го и до середины XIX-го века. А это – то главное, что обеспечивало дальнейшее нормальное и успешное развитие этноса на многие годы вперёд. Таким образом, задача ресурсного обеспечения быстро растущего организма, каковым являлся чеченский этнос, была им же успешно и решена. Свою задачу также успешно решил в результате этой войны и российский суперэтнос. Он добился стабильности в этом важном ресурсообеспечивающем регионе, без чего его собственное развитие было бы также существенно ограничено, не говоря уже, в случае неуспеха, о дальнейших перспективах усиливающейся дестабилизации, чреватой разрушительными процессами для России, в целом.

Итак, в результате этой войны российский суперэтнос решил свою задачу, но и чеченский этнос, и в этом нет никакого парадокса, решил свою. И то и другое – итог взаимодействия этносов; и то и другое вне этого взаимодействия было бы невозможно. Этого бы просто не существовало.

Гибель Российской империи и совокупность сопровождавших эту катастрофу событий – очередной удар по родоплеменным отношениям, продолжающим главенствовать в чеченском обществе, которое к этому времени достаточно комфортно интегрировалось в государственную систему России и, в обмен на сохранение внутреннего социального устройства и безусловную культурную автономию, верой и правдой служило государю-императору.

Во вновь открывшихся обстоятельствах, большевики, посягнувшие на святая святых – традиции и обычаи предков, регламентирующие всю жизнь чеченца от рождения до смерти, становятся естественными врагами чеченского общества, и оно ведёт яростную борьбу с большевиками на стороне белых армий. В итоге, большевики, одержавшие верх в этой борьбе, начинают искусственно и достаточно бесцеремонно разрушать патриархальные отношения и насаждать в чеченском обществе некий эрзац государственности (в соответствии с теорией о возможности преодоления промежуточных формационных периодов без каких-либо затруднений и без каких-либо временн ы х затрат). Создаются государственные структуры в рамках автономных национальных образований (главами которых назначаются, тем не менее, русские), призванные регламентировать жизнь чеченского общества в условиях строительства социализма. И, складывайся дальнейшие обстоятельства по-другому, патриархальные отношения были бы постепенно низведены до состояния, когда они бы потеряли свою реальную силу – силу обязательного исполнения их каждым чеченцем. Но всё происходило так, как происходило, и как не происходить не могло. Пришла война СССР с фашизмом, и, когда немецкие войска появились на Северном Кавказе, последовало неизбежное сотрудничество с ними некоторой части вольнолюбивых чеченцев, объективно отторгавших Советскую власть – по существу, наследницу имперской власти царской России, к тому же, в отличие от последней, энергично ломающей «через колено» патриархальный горский уклад. Отсюда последовало огульное обвинение Сталиным всего чеченского народа в предательстве (как и некоторых других народов) и депортация всех чеченцев, без изъятия, от мала до велика, в Казахстанские степи – страшная трагедия для народа, сложившегося и много столетий (первое письменное упоминание о чеченцах датируется VII-м веком) живущего в горах и в предгорье в условиях благодатного климата, где воздух напоен ароматом лесов и долин, где множество рек и речушек, кипятясь и звеня, несутся к Сунже, как малые дети к матери, которая передаёт их отцу – мудрому чего только не повидавшему Тереку. Это был очередной сильнейший удар по родоплеменным отношениям, которые уже было начали отступать под натиском советской государственной системы, настойчиво внедряемой в живую плоть чеченского общества. И опять-таки, очередное, невероятно тяжёлое болезненное испытание, выпавшее на долю чеченского этноса, привело внешне к обратному эффекту, когда только древние традиции, патриархальные нормы жизни оставались той единственной формой защиты, которая спасла от гибели и исчезновения целый народ. Таким образом, ослабленные было патриархальные отношения, вновь укрепились, и, как нам думается, существенно. Но, в то же время, это был новый опыт взаимодействия чеченского этноса с окружающим миром. Несмотря на весь трагизм происходящего, этот опыт сыграл огромную роль в развитии чеченского народа. Из достаточно замкнутого мира целый народ был выброшен в беспредельные степные пространства и принужден бороться за своё выживание в чуждых для себя ландшафтных условиях. Многие старики и пожилые погибали не столько из-за физических лишений, сколько из-за неизбывной тоски по родным горам и долинам. Однако, многие из тех, кто были в тот период маленькими детьми, сумели в значительной степени адаптироваться к новой среде обитания, вобрали в себя элементы совсем иной жизни, совсем иной культуры (независимо от того, хотели они этого или не хотели) и – главное – в значительной массе своей хорошо овладели русским языком, что открывало, в потенциале, совершенно иные горизонты для индивидуального развития не отдельно избранных, а очень многих молодых людей из чеченской среды. И, надо сказать, что потенциал этот был полностью реализован чеченским этносом после возвращения в родные места. Именно чеченские дети периода депортации стали впоследствии выдающимися личностями, проявившими себя в различных областях жизни: культуре, военном и государственном строительстве, науке и предпринимательстве.