Александр Севастьянов - Золотой век русского искусства – от Ивана Грозного до Петра Великого. В поисках русской идентичности

Попытки Ивана IV Грозного жениться на шведской принцессе или английской королеве также не имели успеха, выше кабардинской княжны его брачные притязания так и не поднялись.

За беглого шведского принца Густава попытался в 1601 году выдать дочь Ксению Борис Годунов, но тот, приехав в Москву, продолжал открыто жить с любовницей, и дело, не дойдя до брака, окончилось высылкой сумасбродного шведа в Углич. Через год Борис попытался залучить себе в зятья Иоанна, брата короля Дании (московские вельможи негодовали, не желая видеть иноземца и еретика в такой роли), но тот в Москве подхватил горячку и помер. В конце концов отчаявшийся отец послал посольство в Грузию, чтобы хоть там сыскать какую-нибудь княжну в невесты сыну Федору, но даже в такой не слишком важной стране эта затея не имела успеха.

Не претендовали на династические браки и первые Романовы, включая царевну Софью. Правда, Михаил Федорович в 1644 году захотел выдать дочь Ирину за датского королевича Вольдемара; но тот, хорошенько оглядевшись в Москве и поразмыслив, уже через месяц «стал просить отпуска», прикрываясь нежеланием перекреститься в русскую веру. В дальнейшем заведомую беспочвенность подобных русских династических притязаний приходилось также прикрывать мотивом религиозной исключительности, из-за чего все царевны с молодых лет были сурово и несправедливо обречены на монастырское заточение во избежание мезальянса – социального либо (якобы) конфессионального.

Однако позже, как только Россия вернула себе могущество и некоторую показную «европейскость», традицию династических браков немедленно удалось возобновить, начиная с царевича Алексея и царевны Анны, сына и дочери Петра Великого.

Вообще, по-настоящему, всерьез замечена европейцами (не считая литовцев, поляков и немецких рыцарей) Русь оказалась лишь в XVI веке, особенно когда началась Ливонская война. Внезапное появление на границе Европы и Азии единого большого могучего государства было встречено окрестными странами враждебно. (Такая же участь постигла внезапно возникшую в начале XVI века персидскую империю Сефевидов.) Неудивительно, что всю первую половину столетия для русских на один мирный год приходится два года военных. Эта неожиданность – появление на арене сильной независимой страны, имеющей свои интересы и притязания, шокировала, даже травмировала европейцев. Тогда же и выработалось их чрезвычайно устойчивое отрицательное отношение к России и русским – как к непредсказуемому, могущественному и опасному монстру. Обладающему вдобавок ярким своеобразием, противопоставляющим его привычному европейскому образцу, признанному эталону прогресса. «Россия – не Европа»: этот стереотип утвердился сразу по восстановлению русского суверенитета и благополучно дожил до наших дней.

Как получилось, что попытка вернуться в европейскую семью народов, произведенная спустя триста лет после того, как между Русью и Европой впервые упал своего рода «железный занавес», оказалась безуспешной? Почему у европейцев возникло стойкое – похоже, навсегда – представление о русских как о враждебных и неполноценных «других», «чужих»? Каковы характеристики, параметры образовавшейся между Европой и Россией пропасти? Какие исторические факторы обусловили такой результат?

Ответ на этот вопрос снова и снова возвращает нас к эпохе татарского ига, важнейшей для истории русского национального становления.

Русская нация – новый исторический феномен

Итак, перезапуск русского этногенеза приходится на XIII—XV вв. и заканчивается рождением русской нации в ходе обретения русскими своей суверенной государственности. Произошло, если можно так выразиться, пересоздание русского народа: Ордынская Русь принципиально, порой до неузнаваемости качественно изменила физическое и духовное содержание Киевской Руси. Преобразование которой в Русь Московскую сопровождалось потерями и приобретениями, раз и навсегда поставившими под сомнение европейскую идентичность русских.

Выше много говорилось о факторе татарского ига, его важнейшей роли в данном преобразовании. Иго отбросило нас на двести пятьдесят лет назад, катастрофически затормозило развитие, обрекло на догоняющий путь развития, выбило из семьи европейских народов, возможно, ухудшило физически (соматически, фенотипически) – с одной стороны. С другой – заставило вариться в собственном соку, как японцев эпохи Токугава, способствовало концентрации национальной самобытности, закалило национальный характер, укрепило архетипы.

Но иго было не единственным фактором, действовавшим в пользу возникновения русского национального государства – Московской Руси. Были и другие, о которых тоже нужно сказать.

1.Прежде всего следует иметь в виду фактор внутренний: рождение единого русского народа на смену конгломерату летописных славянских племен или еще более дробных субэтносов с местным (удельным) самосознанием типа «куряне», «тверитяне», «смоляне», «новгородцы» и проч. Именно в ордынский период произошло окончательное превращение слова «русский» из грамматической формы прилагательного – в так называемый субстантивный дериват, то есть – существительное, происходящее от прилагательного 80 80 Таких слов много: ванная, столовая, мостовая, приданое, горничная, военный, дежурный, заведующий, больной, портной, часовой и др. Все они имеют парадигму склонения имени прилагательного, но как части речи в предложениях являются при этом существительными. Такова грамматическая суть субстантивного деривата и, в частности, слов «русский», «русские». . (Об этом говорилось во «Введении». ) Недаром уже Иван Третий именует себя «Божьей милостью государь и великий князь Всея Руси». Свое юридическое и политическое завершение этот процесс обретет в царствование Ивана Четвертого Грозного.

Грамматическая метаморфоза – не пустяк, за ней просматривается грандиозный исторический и этнополитический факт: переход русского этноса от фазы племени и союза племен – к фазе народа. Причем, что очень важно отметить, народа государствообразующего. Которого в этом качестве никто никогда не мог и до сих пор не может подменить ни в древней Руси, ни в современной России. Что и засвидетельствовали поправки в нашу Конституцию, внесенные в 2020 году.

Согласно русской этнологической традиции государствообразующий народ – это и есть нация в наиболее точном смысле этого слова 81 81 См. раздел «Этнос и нация» в кн.: Севастьянов А. Н. Основы этнополитики. – М., Перо, 2014. См. также «Введение» к настоящей монографии. . Таким образом, мы можем говорить о том, что из горнила татаро-монольского ига вышли одновременно русская нация и Русское национальное государство – Московская Русь. Здесь уместно сослаться на имперского дипломата Сигизмунда Геберштейна, который, описывая Московию эпохи Ивана III, Василия III и Ивана IV, отчеканил: «Каково бы ни было происхождение имени „Руссия“, народ этот, говорящий на славянском языке, исповедующий веру Христову по греческому обряду, называющий себя на родном своем языке Russi, а по-латыни именуемый Rhuteni , столь умножился, что либо изгнал живущие среди него иные племена, либо заставил их жить на его лад, так что все они называются теперь одним и тем же именем „русские“» 82 82 Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. – М., МГУ, 1988. – С. 59. .