Сергей Ковалев - По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 3

На следующее утро неприятельская эскадра в полном составе входит было в бухту, но вдруг приостанавливается и возобновляет движение вперёд только к четырём дня. Как только она приближается на пушечный выстрел, русские батареи открывают огонь (хотя Кошечная пока молчит). Перестрелка оказывается достаточно вялой, ведётся с предельных расстояний и оканчивается попросту ничем – у русских нет ни убитых, ни раненых. Защитники Петропавловска недоумевают: что происходит? Почему атака начинается так поздно, почему ведётся столь нерешительно? Причина этого настолько невероятна, что им и в голову прийти не может. Дело в том, что при входе в Авачинскую бухту «Президента» на его борту происходит чрезвычайное происшествие: неожиданно кончает жизнь самоубийством Прайс. Ещё утром он спокойно прогуливается по палубе с одним из своих подчинённых, обсуждая предстоящую атаку, но потом спускается в каюту, достаёт пистолет, прямо на глазах у своего коллеги приставляет его себе к сердцу и нажимает на курок [310] Op. cit., стр. 215. . Смерть наступает мгновенно. Фебврье-Депуант получает известие об этом в одиннадцать утра и, естественно, не верит своим ушам. Он, конечно же, принимает общее командование на себя, но план дня безнадёжно сломан. Вот и мечется бесцельно по бухте союзная эскадра вплоть до наступления темноты – к удивлению ни о чём не догадывающихся русских.

Так что же сподвигнуло опытного морского офицера вдруг свести счёты с жизнью под стенами неприятельской крепости, да ещё чуть ли не за несколько минут до начала решающей атаки на неё? Достоверно этого мы не узнаем никогда, так как никакой предсмертной записки он не оставил (есть, например, версия, что выстрел вообще произошёл случайно). Но мне кажется вполне логичным объяснение, данное в своё время советским историком академиком Та́рле. Итак,

Дэвид Прайс назначается командующим британскими военно-морскими силами на Тихом океане в августе 1853 года, когда европейская политическая атмосфера буквально пропитана ожиданиями военного конфликта, который вскоре назовут Крымской войной. Уже Россия предъявила ультиматум Турции, а император Наполеон III направил французский флот – на всякий случай – поближе к проливам Босфор и Дарданеллы. Британский адмирал прибывает к новому месту службы буквально накануне официального объявления войны и прекрасно осознаёт, корабли какого государства будут его противниками. В перуанском порту Кальяо он знакомится с Фебврье-Депуантом, назначается главнокомандующим объединённой англо-французской флотилией, которая должна будет начать действия против русских судов, и вот узнаёт, что 2 апреля 1854 года [311] См. Википедию, статью «Аврора (фрегат)». в эту гавань заходит наш военный корабль – фрегат «Аврора». Действия по его возможному захвату облегчаются тем, что «Аврора» бросает здесь якорь, в общем-то, вынужденно: совершая кругосветное путешествие из Кронштадта в Петропавловск, она оказалась сильно потрёпанной проходом вокруг крайней оконечности Южной Америки – мыса Горн. Да к тому же на корабле началась цинга, появились случаи дизентерии. Правда, атаковать русское судно Прайс не может: и Великобритания, и Франция объявили России войну ровно неделю назад, но он находится на другом краю Земли, более чем в десяти тысячах километрах от Лондона, и об этом попросту пока ещё ничего не знает. (Это ж не сегодняшняя мгновенная спутниковая связь!) Так что английский адмирал решает пока ненавязчиво запереть «Аврору» в Кальяо и не дать ей выйти в открытое море.

Командир нашего судна капитан-лейтенант Иван Николаевич Изыльметьев (кстати говоря, будущий контр-адмирал [312] См. Википедию, статью «Изыльметьев, Иван Николаевич». ), зайдя в порт, тут же понимает, что он в ловушке – здесь стоят аж пять военных кораблей вероятного противника (об объявлении войны он тоже ещё не знает). Но наш опытный офицер (хотя ему всего 40 лет) самообладания не теряет, обменивается визитами вежливости как с английским, так и с французским командующим, однако твёрдо решает из Кальяо улизнуть.

И вот в ночь на 14 апреля, более или менее приведя в порядок корабль, подлечив команду и пополнив запасы продовольствия и питьевой воды, он решается на отчаянный прорыв. Стоит густой туман. Изыльметьев спускает на воду семь десятивёсельных шлюпок, беззвучно поднимает якорь и велит им взять «Аврору» – весом, между прочим, почти две тысячи тонн [313] См. Википедию, статью «Аврора (фрегат)». – на буксир, на ещё и с кормы! Парусов фрегат не поднимает, да так задом наперёд и выходит втихаря из бухты. А через неделю Прайс получает официальное уведомление о том, что война объявлена.

Очевидцы того инцидента рассказывали, что британский адмирал раздосадован был чрезвычайно [314] Е.В. Тарле «Крымская война», М., издательство «ЭКСМО», 2003, т. 2, стр. 215. . Бросаться в погоню было поздно: за семь дней «Аврора» могла уйти Бог знает куда (хотя он, конечно же, подозревал, что взяла она курс на Петропавловск). Но, всё равно, потенциального противника он упустил и прекрасно понимал, что его лондонские начальники за это по головке его не погладят.

Вообще английские источники характеризуют Прайса как человека «тактичного, обходительного, но нерешительного и с трудом ладящего со своим французским коллегой Огюстом Фебврье-Депуантом» [315] Цит. по: Википедии, статье «David Price (Royal Navy officer)» (на английском языке). . В свете такой характеристики кажется неудивительным, что союзная эскадра искала русские суда, прямо сказать, неспеша, а зайдя в июле в столицу королевства Гавайских островов Гонолулу, и вовсе узнала, что упустила ещё и «Двину». Уж не знаю, сообщил ли кто-нибудь Прайсу, что на борту того судна находился довольно крупный отряд, зато известно, что тот подробно расспросил о силе петропавловского гарнизона двух американских китобоев (один из участников тех событий ехидно называет их никому «неизвестными бродягами» [316] Цит. по: Е.В. Тарле «Крымская война», М., издательство «ЭКСМО», 2003, т. 2, стр. 227. ), которые только что перезимовали там. А сколько было защитников у Завойко зимой? Вот-вот – даже не триста человек. Такая информация не могла Прайса не успокоить, но когда 17 августа он лично начинает осмотр укреплений города, перед его глазами картина предстаёт совершенно иная. Английский главнокомандующий видит тех, за кем так неудачно гонялся, да ещё и во всеоружии, видит и мощные артиллерийские батареи, которые явно обслуживает многочисленный гарнизон. Прайс понимает, что штурм будет, вопреки его надеждам, тяжёлым и кровавым, чувствует свою вину за всё произошедшее, вот нервы у него и не выдерживают.