Лев Гумилёв - Этногенез и биосфера Земли

Но еще на 200 лет раньше в таких случаях никто вообще не старался убить своего обидчика, особенно если тот имел высокое социальное положение: был удельным князем или влиятельным боярином. Обиженный дружинник, священник или смерд просто уезжал в другое княжество. Раз в Москве плохо обошлись – поехал в Тверь. А если и в Твери плохо обошлись – в Суздаль, а если в Суздале не понравилось – ехал в Литву. Совершенно иная реакция на обиду, совершенно иной стереотип поведения. Следовательно, по принятому нами принципу, речь в данном случае должна идти о совершенно разных этносах. Но мы-то знаем, что это один этнос и что мы встречаем явление, не фиксированное в статике, а процессы закономерных изменений; каждое явление следует брать с его прошлым, с перспективой его будущего. Можно усомниться, что такие нюансы поведения, как реакция на обиду, имеют значение для географии, но есть равновеликие явления, хотя и менее яркие, которые активно формируют антропогенный ландшафт.

То, что разные этносы различно относятся к природе, это мы уже установили, но даже один и тот же этнос в равные фазы своего этногенеза ведет хозяйство разными способами, а тем самым влияет на вмещающий ландшафт различно.

Кроме того, архитектура не только городов, но и отдельных поселений, даже домов с усадьбами, является составной частью антропогенного ландшафта. А то, что она зависит от характера деятельности людей данного этноса – понятно и без доказательств.

Таким образом, так называемый «национальный характер» – миф, ибо для каждой новой эпохи он будет другим, даже при ненарушенности последовательности смены фаз этногенеза. Например, Илья Ильич Обломов и его слуга Захар – лентяи. Однако их предки отбили от татар Заволжья богатые земли, завели на них доходное хозяйство и построили себе удобные красивые дома, наполнив их книгами и картинами. Предки Раневской развели вишневый сад, который она пустила на ветер. Купчики из пьес Островского тратят капиталы, сколоченные их дедами. Так что же характерно для «русского» психологического типа: строгое собирательство или веселое, беззаботное расточительство? Видимо, то и другое, но в зависимости от эпохи, т. е. фазы этногенеза. Эти изменения идут неуклонно, не будучи функционально связаны ни с модификациями географической среды, ни со сменами общественно-экономических формаций, хотя постоянно взаимодействуют с теми и другими. Но это интерференция «независимых переменных», сопряженных в историческом процессе.

Если рассматривать историю как функцию времени и отказаться от всех предвзятостей, с этим связанных, то окажется, что время ведет себя не единообразно. Это суждение настолько непривычно, что необходимо условиться о терминах, потому что предлагаемые здесь дефиниции касаются лишь «исторического» времени, но не затрагивают математических концепций Ньютона или Эйнштейна и «биологического» времени, исчисляемого сменой поколений изучаемого вида. Применять особенности, описанные ниже, к процессам геологического времени тоже не следует, так как у косного вещества есть свои закономерности. Ограничимся спецификой человека и характера его становления. Это тоже немало.

Историческое время в отличие от физического (протяженного), биологического и относительного (континуума) обнаруживает себя через насыщенность событиями. То, что мы называем «временем», есть процесс уравнения энергетических потенциалов, иногда нарушающийся взрывами (толчками), воссоздающими неравенство энергетических потенциалов, т. е. разнообразие. Импульсы, возникающие в биосфере из-за этих толчков, и есть материальная основа творчества, проявляющаяся в стремлении то к красоте – искусство, то к истине – наука, то к справедливости – мораль, то к власти – благодаря этому импульсу создаются государства, то к победе – будь то завоевание чужой страны или мимолетный успех оперного тенора, и т. д. Эти импульсы могут быть позитивными, т. е. жизнеутверждающими, щадящими все живое и ценящими все созданное руками человека, и негативными, разделяющими энергию, информацию и вещество, в котором информация находит свой приют. Негативный импульс уводит кванты энергии за границы времени… и это подлинный конец процесса. Но позитивный импульс воссоединяет энергию с косным веществом, принимает информацию, – и мир продолжает существовать заново. Все неповторимое и прекрасное при потере энергетического заряда исчезает. Вот почему так велики утраты в эпохах, насыщенных деяниями, но против гибели выступает Память; а коллективная память этносов – это и есть история культуры.

Согласно теории прогресса, нет ни подъемов, ни упадков. Стало привычным, и не без некоторых оснований, считать, что западный полуостров Евразийского континента имеет в истории человечества особо важное значение. В качестве доказательств ссылаются на расцвет классической Эллады, поход Александра Македонского, создание Римской империи, блестящую живопись эпохи Возрождения, «великие открытия» и колониальные захваты XVI–XIX вв. Однако при этом упускается из виду то, что перечисленные «расцветы» были эпизодами, и не только на фоне Всемирной истории, но и на канве истории Средиземноморского бассейна. Расцвет Эллады был, по сути дела, кратковременной гегемонией Афин. Победы Александра вызвали ответные удары парфян, саков и индусов и крушение македонской самостоятельности. Рим… но о нем побеседуем специально. А что касается побед испанцев, французов и англичан над краснокожими, черными, смуглыми и желтыми заокеанскими этносами, захваченными врасплох, то уже сейчас видно, насколько недолговечны были завоевания конкистадоров, авантюристов и негоциантов.

Значительно более долгими были эпохи безвременья, о которых европейские историки не любят писать, но которые станут предметом нашего анализа. Упадки культуры – столь же важные явления истории, как и ее подъемы. Откуда же берутся целые столетия без искусства, литературы, философии? Поясним.

В эпохи частых переселений целых народов в иные страны, при взаимном неприятии чужих культур и при контактах на суперэтническом уровне условия для сохранения памятников искусства были крайне неблагоприятны. Наследие римской античности сохранилось только под землей, откуда его начали извлекать гуманисты в XV в. Дивная иконопись эпохи подъема византийской культуры стала жертвой иконоборцев. Роскошные золотые и серебряные украшения угров, алан, русов и хазар были перелиты в монеты и слитки, а те разошлись по окраинам Ойкумены. Чудные вышивки, тонкие рисунки на шелке, богатые парчовые одежды, тюркские поэмы, написанные на бересте, истлели от времени, а героические сказания и мифы о возникновении космоса были забыты вместе с языками, на которых их декламировали рапсоды. Вот почему эпоху I тыс. н. э. называют «мрачной», «безвременьем», «культурным застоем» и даже «дикостью»!