Александр Дзиковицкий - Хроника СССР: жизнь в нём и возле него. 1911—1983 годы

О бурных наездах карателей, действовавших именем полковника Семёнова, о их разнузданной вольности мне рассказывали в каждом селе. Дело доходило до того, что девушки и молодые замужние бабы прятались при посещении села блюстителями порядка. Кошмарны сообщения об этих «судных» днях – так кошмарны, что я стал стараться, наконец, не заводить разговора на эту тему. И без того много печального пришлось наблюдать на своём пути…

…Избы тёсом покрыты и народ здоровый «хрушкой», как говорят сибиряки. Но насчёт сытости и прочего дело обстоит не так: заболевания голодным тифом, и «рекруты» не те: жалуются на побеги мобилизованных; да и трезвость шатается, на подати ропщет народ, суд творит присланная милиция.

Тарбагатай (Тарбатай) было первое село, с которого я начал своё ознакомление с семейскими. Затем мною были посещёны старообрядческие села Куналей, Мухоршибир, Новый Заган, Хонхолой, Никольское, Харауз. Встречался и беседовал со старообрядцами из Десятникова, Шаралдая (Шарандая, Шеролдая), Бичуры, села Гашея, – где в последний год самовольно поселилось много семейских выходцев из соседних сёл. Проехать на Хилок и на Чикой, где в нескольких сёлах также живут семейские, оказалось затруднительно: пришлось бы ехать в сопровождении милиции, так как, по её сведениям, в Заганском хребте, через который лежал путь, завелись банды разбойников.

Посещённые мною сёла семейских расположены в долинах между отрогами гор. Две или три очень длинные улицы, с домами, соединёнными один с другим заборами («заплотами») протянулись неподалеку от небольшой речонки. Узенькие переулочки («пиравулки») пересекают их. Таким проулком мимо двора и гумна можно выйти к речке или за село, – к горе, в поле, на выпас. Долина, где расположились семейские, представляет довольно болотистую почву: идёшь по улице, а дорожная насыпь зыблется, эластично углубляется («зыбун»). По канавкам стекает выдавливаемая сизо-мутная жижица. В нескольких сёлах находятся настоящие болота, – калтус. Такова низкая часть Мухоршибири, где живут православные или «сибиряки», по терминологии старообрядцев. В последние годы в некоторых местах выступило в особенности много воды, так что пришлось снести постройки с насиженных мест и оставить гумна и огороды. Плохо обстоит дело и в Новом Загане. Когда подъезжаешь к этой деревне со стороны Мухоршибири, то видишь раскинувшееся топкое болото, а за ним протянувшуюся деревню. Заганцам селиться уже некуда стало: с двух сторон болота, с третьей засеянное поле, а продолжение долины занимает Старый Заган, вплотную примкнувши к Новому Загану. В Старом Загане население православное. Использовать для построек поле нельзя: засевная площадь и без того невелика, – по две с небольшим десятины на душу. А нужда в постройке большая: за годы войны дело строительства прекратилось, между тем полюбовный раздел во многих домах хотелось бы произвести. Выбрав то или иное место, все мужики данной семьи заняты устроением дома для очередного выделения – старшего сына или брата: «Так уж у нас повелось».

Не все сёла вязнут в болотах. Иные семейские задыхаются в песчаной пыли. Таково село Тарбагатай. Ни клочка травки не видно на главной и старой улице этого села. Другие две улицы находятся в более низкой части, вдоль небольшой речки. Избы семейских – высокие деревянные постройки. Если подойти снаружи, чуть рукой достанешь до окошка. Рамы и карнизы во многих избах украшены резьбой и раскрашены. Бедноватые сёла, как, например, Харауз, похвалиться постройками не могут: по большей части избы там низковаты и подслеповаты. Внутри избы семейского чисто, опрятно. Пол вымыт и слегка посыпан песком, а иногда застлан самотканой материей. В переднем углу прибиты полки, на которых расставлены иконы старого письма и медные восьмиконечные кресты в киотах. Тут же или на угловом столике стоит кадильница, лежат свечи, висят лестовки (чётки); на столике положены «подручники», употребляемые при земных поклонах. В другом углу большая русская печь, иногда раскрашенная каким-нибудь узором, преимущественно синими или зелёными цветами и петухами. В стороне от печи – палати. Стены чисто вымыты. В некоторых домах по стенам развешаны лубочные картинки. …В каждом доме имеется самовар. Чай пить семейские теперь любят. Уже утратила своё значение их поговорка. «Кто чай пьёт, тот от Бога отчаен». Несколько десятилетий тому назад семейские старики и старухи блюли это изречение. Вероятно, некоторые строгие старики и теперь ещё воздерживаются от чая. Ведь это изречение находилось в связи с тем, чему учили их справщики и книжники. …Брадобритие, как душегубительный грех, строжайше воспрещается.

…В Хонхолое 696 домохозяев при 4287 человек населения. 100 дворов принадлежат православным. Старообрядцев-беспоповцев дворов 300; прочие – поповцы, в числе которых имеются необщинники и общинники (дворов 50, имеют свою церковь).

…Много уходит на заработки из сёл Харауза, Никольского, Хонхолоя, Тарбагатая, Мухоршибири и некоторых других. По приискам давно уже ходят. На приисках теряют нередко здоровье и жизнь. Те, кто не забалуется на чужой стороне, возвращаются домой с деньжонками. Удаётся не только поправить дела по хозяйству, но и скопить небольшой «капитул». – «Ну, и раздул кадила» – говорят о разбогатевшем.

…обстоятельство, угнетающее семейских – это современная неурядица. «Будет ли порядок?» – опять неизменный вопрос, задававшийся мне на каждом шагу мужиками. – Видно, нам не дожить до порядку!» – меланхолично замечали, вздыхая, старики. Неурядицей вызвано и ненадёжное настроение мобилизованных. Семейские, как, по-видимому, и прочие тамошние крестьяне, не понимают значение борьбы с большевиками. «Бог весть, за што народ убивають! Партии борютца, а народ пошто мешають?» – Это замечание не раз приходилось слышать в деревне. «Будь порядок, мы солдат дадим. Как можно без войсков? Никак нельзя. А таперь парней взяли, а там их смущають, – говорють: вы не идите за Кульчука, и тащуть на другую сторону. Иные на свою сторону манють. А наши парни глупые, – мы народ тёмный, – боятца: возьмёть верх другая «партия» и будеть наказывать солдат, – вот бегуть и бегуть. Нас, стариков, наказывають, а мы што с парнями поделаем: оны нам на глаза не показываются».

Очень беспокоят семейских недоразумения в среде наших союзников. Первый большой вопрос, предложенный мне в Тарбагатае, был такой:

– А как нашшэт войны Америки с Японией?

– Какой войны? – переспрашиваю я.

– А в Удинским на Берёзовке уж окопы вырыты.

Этот вопрос мне задавали в каждом селе. С первого разу меня считали в селе, куда я приезжал, за американца и относились благожелательно.

– Маланья! Пошто сход собирають? – кричит одна баба другой (в Хонхолое).