Лариса Свечникова - История высшего суда России. Документы и факты

В законе специально было подчеркнуто, что Комиссия прошений состоит в непосредственном ведении императора. Комиссия не выносила никаких окончательных решений: ее задача сводилась к рассмотрению материалов и дачи заключения, в котором «испрашивалось Высочайшее разрешение о пересмотре дел в Государственном совете» 231 231 ПСЗРИ-2. Т. X. №7771. Ст. 36. . Многочисленные примеры работы Комиссии прошений приводятся в работе С. М. Середонина 232 232 Середонин С. М . Исторический обзор деятельности Комитета Министров. Т. 2.: ч.1. Комитет Министров в царствование Императора Николая Первого (1825 г. ноября 20 – 1855 г. февраля 18). – СПб., 1902. . Основной вывод, который можно почерпнуть из изучения представленных им материалов, касается взаимоотношений Сената с высшей властью, которая хотя и не считалась высшей апелляционной и ревизионной инстанцией, однако вмешивалась в процесс судопроизводства в сенатских департаментах.

Несмотря на это, следует отметить и то, что число дел, переходивших из Сената в Государственный Совет, было невелико. Так, в 1845 г. в гражданских департаментах было решено 11978 дел. Из них на рассмотрение Государственного Совета поступило 132 дела, что составляло всего 1% от решенных дел в Сенате. В основном дела переходили из-за «несоставления установленного большинства голосов» в общих собраниях департаментов Сената или с «всеподданнейшими докладами» 233 233 Захаров В. В . Указ. соч. С. 195. .

Таким образом, даже в высшем суде Российской империи, каким являлся Сенат в дореформенный период, существовали промежуточные инстанции в виде Комитета министров и Комиссии прошений. Это позволяет говорить о сращивании судебной и административной властей, что, естественно, влияло на производство дел в высшем судебном органе.

Итак, рассматривая в целом судебно-правовую политику Российской империи, отображающую состояние судебной системы страны, и, в частности, ее высшего судебного органа, можно сделать вывод о том, что, несмотря на принятие ряда нормативных актов, регулирующих судебные функции Сената, к середине XIX века так и не были четко определены пределы его компетенции, подсудности; условия рассмотрения дел в апелляционном и ревизионном порядках. Все это приводило к мысли о необходимости радикального изменения как всей судебной системы страны в целом, так и ее высшего судебного органа. Это произошло только в 1864 г., с принятием судебных уставов, положивших начало реформированию высшей судебной власти Российской империи.

1.5. Верховный уголовный суд

Правление Николая I началось с печально известного восстания на Сенатской площади. В 1826 г., в четвертый раз в отечественной истории для суда над участниками восстания на Сенатской площади в Санкт-Петербурге был образован Верховный уголовный суд. Подготовительная работа к его созданию началась еще до завершения следствия, в конце января 1826 г., то есть вскоре после подавления выступления декабристов и ареста главных заговорщиков. К этой работе сразу же был подключен М. М. Сперанский, который подготовил тексты официальных документов: указ Сенату о составе суда, рескрипт министру юстиции Д. И. Лобанову-Ростовскому о назначении его генерал-прокурором суда, «Дополнительные статьи обряда в заседаниях Верховного уголовного суда» и «Приложения к дополнительным статьям о разных подробностях обряда».

Результатом этой деятельности стало создание особого судебного органа, компетенция которого была прописана в манифесте от 1 июня 1826 г. В соответствии с ним Верховный уголовный суд учреждался «для суждения прикосновенных к событиям 14 декабря 1825 г.» 234 234 ПСЗРИ-2. Т. I. №381; более подробно о Верховном уголовном суде см.: Калиниченко А. В . Верховный уголовный суд в структуре судебной власти Российской империи // Право и справедливость. Материалы II ежегодной межвузовской научно-практической конференции студентов и аспирантов. Ставрополь: СКСИ, 2010 .

Манифест «Об учреждении Верховного Уголовного Суда, для суждения

злоумышленников, открывшихся 14 Декабря прошлого 1825 года»

1 июня 1826 г.

Из Манифеста Нашего 19 Декабря минувшего года и из последовавших всенародных объявлений известно уже всем верным Нашим подданным существование злых умыслов на ниспровержение Престола, на превращение Государственного порядка, Отечественных Законов, всего России священного.

Следственной Комиссии, для изыскания их учрежденной, поставили Мы в обязанность объять дело сие во всем его составе, дойти до самых сокровенных его корней, обнаружить его начало и расширение, все его связи и постепенности, и обнаружить не признаками вероятностей или подозрений, но доказательствами достоверными, очевидными, неопровергаемыми.

Столь точное и столь обширное изыскание было необходимо. Когда в самые первые дни Царствования Нашего, неисповедимым судьбам Вышнего благоугодно было разверзть пред Нами ужасную тайну, за 10 лет прежде составленную и столько времени во мраке сокровенную: то был перст Божий, указующий Нам путь и средства и обязанность Нашу, обязанность тем более для Нас священную, что не во дни Державы Нашей возникло и не Нам лично, по всему Отечеству совокупно, грозило сие бедствие.

Таковы были мысли Наши при учреждении Следственной Комиссии; таковы были и правила, данныя ей в руководство. В течение слишком пяти месяцев ежедневно занимаясь вверенным ей делом, трудами поистине неусыпными, сличая и поверяя каждое обстоятельство, каждое показание, каждое происшествие, устраняя вероятности, отвергая мнимые подозрения, утверждаясь на единой очевидности, на собственном признании обвиняемых или на уликах ничем неопровергаемых, и вместе с тем представляя им все возможные способы к оправданию, – Комиссия наконец достигла цели, ей предназначенной, и в окончательном донесении представила Нам всю совокупность ея изысканий, с приложением в подлиннике всех доказательств, на коих они утверждаются.

При рассмотрении сего донесения и приложений к оному, представляются в них два рода обвинений, очевидно различных: обвинения тяжкие – в преступлениях Государственных, в замыслах долголетних, обдуманных и упорных, постоянно и непреклонно к одной пагубной их цели устремленных; и обвинения в поступках, коих начало состояло в малодушии, в слепом доверии к другим, в неумении проникнуть в их тайны, или в кратковременном порыве страстей, раскаянием сопровождаемом, и вообще в намерениях колеблемых, без цели постоянно определенной, а паче всего без участия в каком либо действии. Сии последние обвинения сами по себе подлежат действию мер исправительных; первая же, хотя в разных степенях, но все, относясь более или менее к самому существу и средоточию злоумышлений, все равно подлежат одному и тому же Суду.