Борис Филин - Листая старые журналы…

14 (25) окт. Петр явился в церковь в своём обычном костюме, в коротком кафтане, в серых чулках и с громадными пряжками на воротнике, при голубой ленте, при ордене Слона и с польским орденом на пуговице. Он пришел вместе с королем, с министрами короля, в сопровождении вице-канцлера Шафирова и гр. Толстого. Король подвел царя к королевским местам, но Петр отказался занять предназначенное для него сидение, преспокойно поднялся на солею, подошел к престолу и с напряжённым вниманием стал сладить за ходом церемонии, но в то же время он рассматривал все памятные плиты в церкви в подзорную трубу, как бы желая прочитать надписи. Проповедь начинавшего пастора показалась ему слишком длинной, и он послал одного из своих кавалеров к престолу с замечанием. Когда епископ показался, Петр вслух высказал свое изумление благолепному величию, с каким он сумел выступить из-за стены престола. Когда присутствовавшие пасторы приступили к самому действию рукоположения, тогда и Петр подошел к престолу и возложил руки на ставленника, а когда Муус начал принимать рукопожатия духовенства, тогда и сам царь протянул ему руку, но Муус с вежливым извинением отказался от царского рукопожатия.

По окончании торжества Петр направился к выходу, где 12 чел. стражников и 2 приходских попечителя с трудом удерживали напор любопытной толпы. При выходе он спросил короля: «наизусть ли говорил епископ такую длинную проповедь?». Получив утвердительный ответь, Петр сказал: «Когда я вернусь в Россию, я также научу своего патриарха говорить проповеди наизусть».

15 (26) окт. состоялся прощальный парадный обед в Христиансборгском дворце. Король был болен и не участвовал в обеде.

16 (27) окт. в восьмом часу утра царь вошёл к королю в спальню распрощаться с ним и пробыл у него 3/ 4 часа. Те, которые видели Петра при выходе его из королевской спальни, свидетельствуют, что царь прослезился.

Он уехал из Копенгагена в открытой коляске с 3 кавалерами при тройном салюте со всего городского вала.

(Царица, по некоторым запискам, ухала 11 (23) окт.).

18 (29) окт. царь переправился чрез Большой Бельт и поехал в Германию.

После отъезда Петра у датчан начались расчёты по поводу приёма царственных гостей, их свиты и солдат. Общая сумма исков, предъявленных гражданами копенгагенскому магистрату, составляла 14.327 талеров. Магистрат отказался от уплаты этих денег и перенёс все дело на усмотрение короля. Король приказал обревизовать все поданные счеты и суммы по справедливости сократить, а потом распределить все расходы на всех жителей Копенгагена. Таким способом цифру расходов сократили до 5.699 талеров, вместо первоначальных 14.327.

Больше всех пострадал купец Эрдингер, дом которого был предоставлен в распоряжение Петра. Он потребовал за лишение собственной квартиры, за ремонт и за приобретённую им мебель 3.556 талеров; ему выдали только 831. Еврей Давид Наеап показал в своём счете, что у него жил русский генерал; но так как всем было известно, что у него остановился не генерал, а просто капитан, еврею вместо 50 талеров выдали 26. Один домохозяин без стеснения потребовал платы за то, что на тротуаре пред его домом стояли русские часовые – ему конечно было отказано. Расчёты продолжались годами, так что память об именитом госте твердо запечатлелась в памяти датской столицы и частенько обновляется в датской литературе.

Несправедливо было бы окончить дневник пребывания Петра в Копенгагене, не предложив читателю краткую записку, рисующую нам внешность царя в следующем виде:

«Этот великий господин не отличался великолепными костюмами; но зато супруга его была великолепна. Наилучшей костюм, в котором он показывался, состоял из зелёного суконного кафтана с небольшим количеством золотых галунов или из красного кафтана с серебряными галунами; эти кафтаны он только одевал по воскресным и праздничным дням, когда он носил орденский знак. В день прибытия и при въезде, а также в простые дни, – за исключением того времени, когда он носил траур по сестре – костюм его был таков: старый, с множеством пятен, красный камзол из простого, грубого сукна, сшитый как бы на морского шкипера, с небольшими обшлагами и с застежками до самой шеи. Белая полотняная куртка с белыми пуговицами из материи; жилетки он не носил; панталоны его были из коричневого сукна и сшиты так, что подвязывались под коленом; на ногах у него были серые чулки, не лучше тех, которые продаются у наших ютляндских мужиков на базаре. Подколенные подвязки были сделаны из черной кожи с медными пряжками; сапоги у него были с острыми носками, как обыкновенно у матросов. На шее у него был простой полотняный галстук, обмотанный вокруг шеи и концами засунутый под куртку. Спереди на шее у него была большая булавка с стеклянным камнем, но на руках он не носил ни рукавчиков, ни полурукавов, так что видно было его грубую рубашку, запрятанную высоко на загорелых руках. Опоясан он был старым, потертым галуном, в который была засунута сабля, скорее похожая на меч палача, чем на саблю; перчатки его были грязные, а в руках он держал большую, толстую палку с кожаным ремнём; на голове у него была шапка, обтянутая зеленой клеенкой, и впрочем такого вида, как у наших охотников; волосы у него были черные, кудрявые и хорошо сплетены. Такова была обмундировка этого знаменитого господина».

Петр Великий и шведские послы в 1699 году.

В шведском Государственном Архиве в отделе Muscovitica хранится большой том іп-fоlіо в 1444 страницы: «Протокол о том, что произошло с Королев. шведским Посольством, отправленным в 1699 году в Россию».

Извлечение отсюда напечатано г. Т. W. в шведск. истор. журнале Historisk Tidskript 1908 г. под заголовком: «Царь Петр, как хозяин и как гость». Орфография приводимых подлинных текстов несколько приспособлена г. Т. W. к современной шведской, что в связи с печатным текстом очень облегчает мой труд, как переводчика – чтение подлинных шведских рукописных документов 17 и 18 столетий довольно-таки затруднительно для непривычного человека.

В письме к царю от 16 авг. 1698 Карл ХII сообщил о своём намерении для поддержания вечного мира с Россией, согласно §27 Кардисского договора, послать, в качестве вступающего на престол правителя, посольство для подтверждения договоров в Кардисе 1661 года, в Плюссе 1666 и конвенции в Москве 1684 г. 29-го октября 1698 г. были назначены члены этого посольства: гофканцлер барон Иоганн Бергеньельм, которому тогда шел 70-й год, в качестве первого посла; ландсхёфдинг в Выборгском, Нюслотском и Кюмменегордском лэнах и комендант Выборгского замка барон Андерс Линдьельм, как второй посланник, и в качестве третьего – секретарь его королевского величества канцелярии и асессор в шведском высшем суде Самуэль Гёте.