Дональд Фильцер - Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Санитарная реформа в Западной Европе проводилась в определенном политическом контексте. Как мы могли убедиться, быстрый рост городов с развитием промышленного капитализма привел к заметному повышению смертности, которое обозреватели связывали с совершенно очевидной деградацией городской среды – появлением трущоб, огромных скоплений человеческих и животных отходов, загрязнением воды. Все это произошло до того, как стала известна и нашла всеобщее признание микробная теория инфекционных заболеваний [17] Гипотеза о микробной природе инфекционных заболеваний существовала еще в древности, и именно всеобщее признание теории заражения позволило средневековым врачам в Европе и на Ближнем Востоке выступать в поддержку карантина как способа борьбы с чумой. Сама теория стала доказуема только с развитием микробиологии. И даже при всем этом только в 1870-х годах Роберт Кох смог научно подтвердить верность теории. И даже тогда потребовалось еще время для того, чтобы работа Коха получила всеобщее признание. В Европе в середине XIX века господствующей теорией являлось то, что заболевания распространяются не посредством заражения, а при помощи «миазмов» или зараженного воздуха. И именно это заблуждение по счастливой случайности привело к тому, что большинство реформаторов санитарной сферы в XIX веке выступали за улучшение городской санитарии, развитие канализации и обеспечение чистой водой. . По большей части прогресс в этой области был достигнут благодаря неустанным усилиям и агитации множества реформаторов. Но все же помимо стремления к социальным реформам и улучшению общего благосостояния были и другие идеологические истоки движения за чистоту в городах. Наиболее важным из них была боязнь буржуазии растущего городского рабочего класса, в котором она видела прямую угрозу установлению политического и общественного порядка. Средний класс видел прямую связь между грязью, беспорядком и политической непокорностью. Ричард Эванс в 1892 году в ставшей классической работе о политике в период эпидемии холеры в немецком городе Гамбурге посвятил много страниц подробному обсуждению работы Уильяма Лендли, английского инженера, который сделал карьеру в Гамбурге, продвигая идею строительства общественных бань и прачечных. Представляя свой план старейшинам Гамбурга, он использовал следующий аргумент:

Нечистое тело ведет к отсутствию самоуважения, грубости и пороку. Опыт показывет, что те, у кого грязная одежда, не ходят в приличные места и, следовательно, предпочитают проводить время в общественных местах самого низкого уровня. Если эти люди могут потратить час или около того своего свободного времени на то, чтобы принять ванну, то в большинстве случаев это отобьет у них желание пойти в паб… Не соблюдающее гигиену население отмечается довольно высокими показателями заболеваний и смерти, а поскольку бедное население города полагается на государственное финансирование для покрытия расходов во всех подобных случаях, это налоговое бремя по бо́льшей части соотносится с тем, насколько население соблюдает гигиену. Нечистое население дегенерирует и, следовательно, чаще нарушает закон, таким образом стимулируя постоянную необходимость в расширении дорогостоящих тюрем. Из-за низкого уровня чистоты население более восприимчиво к губительным эпидемиям таким, как холера, оспа, лихорадка и так далее. и способствует тому, что болезни становятся эндемическими или ими снова начинают заражаться. Как показывает опыт, когда эти эндемические заболевания достигают определенного уровня, они также добираются и до домов обеспеченных людей [18] Evans R. J. Death in Hamburg: Society and Politics in the Cholera Years. London: Penguin, 2005.Р. 118-119 [со ссылкой на: Lindley W.] Oeffentliche Wasch- un Bade-Hauser. Hamburg, 1851. P. 16-17.] .

Другими словами, строительство бань не имело ничего общего с общественным здоровьем (что вообще не содержалось в аргументах Линдли, помимо того факта, что рабочие могли распространять свои заболевания на буржуазные районы городов), а, скорее, относилось к вопросу сохранения общественного порядка и экономии средств гамбургской буржуазии. Эванс считал неслучайным то, что Линдли разработал эти суждения на заре повсеместных европейских революционных потрясений 1848 года. «Проблема заключалась не в том, что отсутствие гигиены могло привести к революции, – заключил Эванс, – скорее, отсутствие гигиены было просто-напросто физическим выражением внутреннего отрицания буржуазных норм и, таким образом, буржуазного общества» [19] Evans R. J. Death in Hamburg. Р. 178. .

Историки наблюдали похожую ситуацию во Франции в XIX веке. Энн-Луиз Шапиро в исследовании парижской жилищной реформы во второй половине XIX века писала:

Исследователи буржуазного общества понимали, что жуткие условия, в которых жили рабочие, были причиной моральной слабости и антиправительственных мятежей, а также слабого здоровья и заболеваний. В основе всех обсуждений конкретных проблем, связанных с быстрым, незапланированным городским ростом, лежит сильный, зачастую явный, страх перед последствиями географической сепарации классов. Обозреватели предостерегали об опасности, которая могла возникнуть, если бы вокруг Парижа в пригородах стали заселяться обнищавшие люди, создавая анклавы, враждебно настроенные к общественному порядку. Точно так же их тревожила перспектива того, что рабочие, лишенные примера буржуазных нравов, могут перенять модель поведения преступников. Гигиенист дю Меснил рассказывал о хроническом чувстве тревоги, которое испытывали его современники, нужно было обладать нечеловеческим героизмом, чтобы не начать испытывать ненависть к обществу, находясь в условиях, в которых жили бедняки в своих лачугах [20] Shapiro A.-L. Housing the Poor of Paris, 1850-1902. Madison: University of Wisconsin Press, 1985. Р. XIV. Позднее она отмечает: «Обозреватели буржуазного общества определяли городской синдром: темные, влажные, обшарпанные жилища вынуждали рабочего идти в кабаки; семейная жизнь рушилась; жена становилась проституткой, дети уходили жить на улицу; город порождал поколение бродяг – изгоев, которые жили вне социальных норм, чьи жилища становились местами распространения инфекций и призывов к мятежам» (Ibid. Р. 15). Но не только страх революции мотивировал французских реформаторов санитарной системы. Они были в равной степени обеспокоены тем, что урбанизация породила население, которое находилось в таком плохом физическом состоянии, что в армия невозможно было набрать достаточное количество солдат, которые могли бы защищать отечество (Ibid. Р. XIV). И Франция была не одинока в своей проблеме. Во время Бурской войны Британской армии пришлось отказать 38 % волонтеров из-за их различных физических недостатков. Когда Британия ввела систему призыва на военную служу к концу Первой мировой войны, армия отказала более 40 % потенциальных призывников, поскольку они физически не подходили для службы, см.: Burnett J. Plenty and Want: A Social History of Food in England from 1815 to the Present Day. 3 rd ed. London: Routledge, 1989. Р. 243, 254. .