Сергей Степанов-Прошельцев - Предшественники бен Ладена. Книга третья: Всё шло к тому…

Но несмотря на присутствие медведей, неотесанных в экологическом отношении сельчан, молодой и красивой соратницы по революционной борьбе, которая, правда, была его старше, Петр Заломов затосковал по смраду заводских корпусов и демонстрациям под красным стягом. И Горький присылает ему триста рублей на организацию побега. На удивление этот побег был удачным. Пошёл вроде бы Заломов поохотиться и пропал. Искать не стали. Решили, что медведь задрал – надоело косолапому, видимо, черемухой пробавляться. Вот и прореагировал на критику со стороны ссыльного соответствующим образом.

Интересно, что Заломов отважился на побег, казалось бы, в самый неподходящий момент – в январе 1905 года родилась дочь Галина. Тем не менее, Юзя (так он звал Жозефину) активно помогала мужу в организации этого побега. То, что на неопределенное время она останется одна, за тысячи верст от мужа с трехмесячным грудничком на руках её, казалось, не беспокоило.

За две недели до побега Пётр и Юзя отправились к священнику. Их обвенчали, несмотря на то, что Юзя была лютеранкой, а Пётр – православным. Вдобавок ко всему принять веру мужа женщина категорически отказалась. Когда полиция явилась к Жозефине с расспросами, та предстала им в образе несчастной брошенной жены. Пётр же без особых проблем добрался до Киева. Законспирироваться ему оказалось проще простого – его привыкли видеть с окладистой чёрной бородой, а он взял и сбрил всю свою пышную растительность.

Несколько дней жил Заломов на даче Горького. Потом вроде бы доставлял оружие для рабочих Москвы, формировал рабочие дружины. Но не во всё верится. И есть одна очень большая странность. Беглый ссыльный, к тому же боевик, Петр Заломов, по идее, должен был понести наказание по всей строгости, вплоть до применения высшей меры – расстрела. Но Заломова сослали даже не в Сибирь, а в Курскую губернию.

Собственно говоря, Заломов сослал себя в деревню Гончаровку под Суджей сам. В Судже главным уездным врачом был назначен Тимошин, супруг старшей сестры Петра Елизаветы, там же находилась Жозефина, и он попросился именно туда. Пётр Андреевич привык к тому, чтобы его кто-то опекал: то мастер Яков Пятибратов, то Горький, то его любимая Жозефина. В этом они с «Буревестником» были просто близнецы-братья.

Заломов и здесь официально нигде не работал. Он увлекся садоводством, даже с Иваном Владимировичем Мичуриным познакомился. Тот прислал ему саженцы яблонь из своего сада. Росли у Петра Андреевича виноград, фундук и маньчжурский орех.

Тогда же он ударился в писательство. Из-под его пера вышла автобиографическая повесть «Петька из Вдовьего дома», ещё одна повесть —«Моя жизнь», «Воспоминания» и стихи. Но слово «стихи» надо взять в кавычки. Они были совершенно безграмотны.

Революция, которую так ждал Заломов, снова бросила его в гущу борьбы. Он принимает участие в создании Советов в Курской губернии. Но тут началась гражданская война. Сначала Заломова арестовывают гайдамаки, а потом – деникинцы. Он каким-то чудом и в тот, и в другой раз избежал расстрела, что порождает бесчисленные вопросы. Но его выпускают из тюрьмы, и вскоре садовод-самоучка учреждает колхоз «Красный Октябрь». О профессии слесаря Заломов забыл напрочь.

С Максимом Горьким сормовский знаменосец не встречался 12 лет. Они увиделись в декабре 1917 года в Петрограде, куда Заломова откомандировали на Всероссийский крестьянский съезд. Последняя встреча датируется 1934 годом. Но прежней теплоты в их отношениях уже не чувствовалось.

Во время Великой Отечественной войны Заломов курсирует по госпиталям, рассказывает раненым о своей жизни. Его вместе с семьёй эвакуировали в город Горький. Умер он в 1955 году.

*Александр Грешнер (1867—1905) –начальник Нижегородского охранного отделения в 1903—1905 годах. Окончил юнкерское училище. Служил в пограничной страже. 20 декабря 1896 года зачислен в Отдельный корпус жандармов. В корне перестроил работу Нижегородскго охранного отделения. При нём количество тайных осведомителей сравнялось с числом штатных сотрудников. Это был человек аналитического склада ума, который мог с ходу оценить сложившуюся ситуацию и принять единственно правильное решение. Помимо всего прочего, Грешнер публиковал свои стихи и литературоведческие статьи в самых популярных журналах – «Нива», «Родина» и других, понимал толк в искусстве. Если же подытожить, то Грешнер был одним из наиболее талантливых представителей политического сыска России, который боролся с революционерами не за чины, не за страх и не за деньги. В его понимании те, кто исповедовал насильственное свержение существующего строя, представлял собой злокачественную опухоль на теле великой империи.

В ночь с 28 на 29 апреля 1905года Грешнер был убит, когда возвращался домой из театра. Средств на его похороны, не имевшего в Нижнем Новгороде родственников, не было, вдова убитого Ольга Александровна просила помощи у жандармов. Она осталась одна с четырьмя малолетними детьми. Недавно выяснилось, что Ольга Грешнер умерла в эмиграции. Внуки Грешнера обнаружились в Австралии.

*Александр Никифоров (1882—1905) –эсер, убийца А. Грешнера. Он был сыном народника Льва Павловича Никифорова, близкого к Сергею Нечаеву, не раз подвергался аресту. В семье Никифоровых было четверо сыновей: самого младшего, Александра, повесили, другой сын сгорел от чахотки на каторге, третьего сослали в Якутию, а четвёртый облился керосином и покончил жизнь самоубийством в знак протеста против содержания его в тюрьме.

После погони со стрельбой, в результате которой был смертельно ранен караульщик Курицын, убийца Грешнера сложил оружие. Он был повешен в нижегородском остроге в ночь ранним утром 12 (25) августа 1905 года. С казнью спешили. Существовала опасность, что террориста могут освободить: в это время в городе происходили серьёзные беспорядки. 4 (17) августа «Нижегородская земская газета» писала о том, что «столкновения толпы (это были черносотенцы, – С.С.-П.) с демонстрантами и агитаторами имели место… За два дня были 7 человек убитых, 33 раненых. Кроме того, 17 лицам, обратившихся за врачебной помощью, сделана перевязка».

Палача для казни Никифорова долго не могли найти. Пристав Пуаре посулил за это 25 рублей – большие по тем временам деньги. Только забулдыга Григорий Меркулов вызвался отправить на тот свет террориста. «Гришка был… человек, лет тридцати пяти, длинный, тощий, жилистый, на его лошадиной челюсти росли кустики темной шерсти, из-под колючих бровей мечтательно смотрели полусонные глаза, – вспоминал Максим Горький. – Повесив Никифорова, он купил красный шарф, обмотал им свою длинную шею с огромным кадыком, перестал пить водку и начал как-то особенно солидно и гулко покашливать. Приятели спрашивают его: