Максим Бельский - Нетолерантность

Например, все поражаются тому, что Германия после прихода к власти нацистов смогла стала кровавой тиранией. Возмущенные голоса горестно всхлипывают: «Ах, ведь это родина Баха и Канта!» По моему глубокому убеждению, именно рождение таких гениев, как Фридрих Шиллер, Людвиг ван Бетховен или Альбрехт Дюрер, является исключением из правил. А правилом является появление страшной серой массы, во главе которой из века в век становятся новые и новые монстры, садисты и маньяки, которые живут ради погибели, разрушения и войн. Вся история человечества по сути являет собой огромную мясорубку бесконечных войн и насилия. Вместо того, чтобы сделать соответствующие выводы и объявить все войны вне закона, повернуть с гибельного пути в сторону прогресса и процветания, люди во всём мире празднуют свои славные победы над врагом и готовятся к новым сражениям. Надо бы объявить такие дни днями памяти погибших и не допустить повторения безумия, но это не более чем мечты.

В России до революции 1917 года сложилась уникальная ситуация. С одной стороны, власть была сосредоточена в руках императора Николая Второго и его жены. Они, с моей точки зрения, представляли собой страшный симбиоз идиотизма и религиозного фанатизма. Управлять громадной империей им было явно не по силам, но они этого не осознавали и до самого конца пребывали в глубокой уверенности, что народ их страшно любит и не желает для себя никакой иной судьбы, кроме как радостно жить под крылом двуглавого орла династии Романовых. Следствием такой слепоты была революция 1905–1907 гг., которая пошатнула устои трона и явилась тревожным звонком, после которого вполне могло начаться смутное время. После кровавого подавления той революции августейшей семье пришлось пойти на некоторые уступки, но реальных шагов по спасению собственной жизниони так и не сделали. Вместо этого весь мир с омерзением и смехом наблюдал за приключениями полуграмотного мужика по имени Григорий Новых, который вошёл в историю под кличкой, которую ему дали односельчане – Распутин, которого Николай Второй и Александра Фёдоровна считали чуть ли не святым, посланным спасти их и, соответственно, Россию. Личный секретарь Распутина Симанович 2 (он, кстати, был убит нацистами в Аушвице в 1944 году) оставил нам портрет этого человека, который имел неслыханное влияние на императора и императрицу: «Борода же его всегда была в беспорядке. За столом он вёл себя малокультурно. Ножом и вилкой пользовался в редких случаях, предпочитая брать кушанья с тарелок своими костлявыми и сухими пальцами. Большие куски он разрывал, как зверь. Только немногие могли смотреть при этом на него без отвращения. Его рот был очень велик, но вместо зубов в нём виднелись какие – то чёрные корешки. Во время еды остатки пищи застревали в его бороде… Он носил русскую рубашку, опоясанную шёлковым шнурком, широкие шаровары, высокие сапоги и на плечах поддёвку…» «Святой» маразматик назначал и снимал министров, к его квартире в Петербурге выстраивалась огромная очередь из просителей, которые совершенно открыто давали взятки, а «святой человек» так же открыто их брал, а затем публично устраивал пьянки и оргии, которые заканчивались грандиозными скандалами. Такая публичная дискредитация монархии имела свои последствия: даже родственники августейшей семьи глубоко презирали и ненавидели их. Оплоты трона – дворянство и офицерский корпус – мечтали лишь о том, чтобы сместить коронованных ослов и установить конституционную монархию либо республику, подобно Франции. Главнокомандующий русских войск великий князь Николай Николаевич обещал при появлении Распутина на фронте его повесить. В конце ноября 1916 года, выступая на заседании Государственной думы, лидер черносотенцев Владимир Митрофанович Пуришкевич сказал: «Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий!» Великий князь Дмитрий Павлович, князь Юсупов и Пуришкевич организовали и успешно осуществили убийство Распутина. Но было слишком поздно, империя рушилась и вскоре пала, широко раскрыв двери власти для людей, напрочь лишённых моральных устоев.

Про все остальные слои общества и говорить не приходится. Вдобавок Россия действительно являлась тюрьмой народов. Из – за притеснений и унизительных ограничений кроме этнических русских также огромное число поляков и евреев обратилось к революционной деятельности. Другие народы не отставали, в рядах революционеров были представители практически всех народов Российской империи. Могло ли быть иначе при императоре, который с гордостью носил на своём мундире почетный знак черносотенцев из пресловутого «Союза русского народа» (СРН) и называл всех нерусских граждан своего государства «инородцами»? Бессмысленная мясорубка Первой мировой войны лишь ускорила процесс. Страна мечтала об упразднении монархии, а затем повторила в ускоренном режиме Великую французскую революцию, когда после мыслителей и великих реформаторов, таких как Оноре Габриель Рикети (граф де Мирабо) и Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье (маркиз де Ла Файет), пришли откровенные отморозки – якобинцы во главе с кровавым деспотом Робеспьером. Во Франции всё закончилось диктатурой Наполеона, который залил кровью не только Францию, но и вообще всю Европу. Ленин был военным преступником меньшего масштаба, но и у него были определённые успехи.

Впрочем, вскоре после смерти Ленина у штурвала встал человек, который установит такую диктатуру и прольёт столько крови, что будет совершенно невозможно найти аналог в мировой истории.

Любой большевистский вождь мог принести несчастной стране лишь разорение, репрессии и в перспективе абсолютный крах. Троцкий, Каменев, Дзержинский, Антонов – Овсеенко или Бухарин – особой роли это не играло. Однако никто из них не смог бы превратить жизнь народов в огромной многонациональной стране в постоянный ледяной ужас, который опутал всех, словно щупальцами гигантского спрута. Лучше всех это понял В. Пелевин, который так написал в книге «Чапаев и Пустота»: «Ты прикинь, как тогда было. Все знают, что по ночам в Кремле окошко горит, а за ним – Он. И он тебя любит как родного, а ты его и боишься до усеру, и тоже как бы любить должен всем сердцем. Как в религии. Я про Сталина почему вспомнил – стал думать, как так можно – бояться до усеру и одновременно любить всем сердцем». Грубо, но абсолютно верно. Stockholm syndrome (стокгольмский синдром) охватил всю страну и вышел далеко за её пределы. Приговорённый к расстрелу Николай Бухарин написал из камеры смертников более сорока писем своему убийце Сталину. Это почти что откровения гомосексуалиста, который питает интерес к своему возлюбленному: «Ночь 15 апреля 37 года. Коба! Хочу тебе написать, ибо я теперь ощущаю тебя как какого – то близкого. Все мои мечты последнего времени шли только к тому, чтобы прилепиться к руководству, к тебе в частности. Чтобы можно было работать в полную силу, целиком подчиняясь твоему совету, указаниям, требованиям. Я понял, как дух Ильича почиет на тебе. Мне было необыкновенно, когда удавалось быть с тобой. Я стал питать к тебе такое же чувство, как к Ильичу, – чувство родственной близости, громадной любви, доверия безграничного, как к человеку, которому можно сказать всё, всё написать, на всё пожаловаться. Книгу я задумал написать. Хотел её тебе посвятить, чтобы все знали, что я целиком признаю себя твоим».

Читать дальше