Иоанн Курмояров - Крещение Руси: мифы и реальность

Помимо работ Голубинского в конце 19-го века увидели свет еще несколько новых работ, касающихся церковной истории. Одной из них была впоследствии многократно переиздававшееся и даже до настоящего времени служащее учебным пособием во многих духовных учебных заведениях РПЦ «Руководство к русской церковной истории» профессора Казанской ДА П. В. Знаменского. Однако и эта работа лишь поверхностно касается обстоятельств крещения Древней Руси.

И все же именно Е. Е. Голубинский оказал самое серьезное влияние на дальнейшее исследование проблем древнерусской (и вообще русской) религиозности. Не без его непосредственного влияния в самом начале 20-го века, эта проблема занимала достаточно видное место в сознании российской интеллигенции, что зачастую и выражалось в публичных дискуссиях по данному вопросу и во вновь и вновь публикуемых работах. Так, например, проблема русской религиозности и вопрос о «народности» русского православия заняли определенное место в дискуссиях знаменитых Петербургских религиозно-философских собраний, проходивших в 1901–1903 гг., на которых уже в первом выступлении В. А. Тернавцева прозвучали слова о том, что: «Русская Церковь народна; она не покидала народа среди всех его унижений… она дала его гражданскому терпению религиозный смысл особого жертвенного делания». Но этот вывод Тернавцева не встретил поддержки во время публичного обсуждения. Так, в ходе прений по докладу, Д. С. Мережковский указал на противоположные взгляды, характерные для «интеллигенции», и, в качестве примера, зачитывал отрывки из письма Белинского к Гоголю, в котором русский народ назывался едва ли не самым атеистическим. Обсуждая роль государства в «охранении» народной веры, Д. С. Мережковский заметил: «Если смотреть на всю жизнь народа в истории и теперь, то в смысле религиозности… «темнота» может оказаться истинным просвещением». В ответ на высказывание Мережковского архимандрит Сергий заметил: «Живя в деревне, мы увидим, что русский народ действительно темный… в 10 верстах от Новгорода крестьяне говорят, что у женщин нет души, а пар». В целом, большинство выступавших в собраниях, признавая народ наиболее церковной социальной средой, отталкивались от этого тезиса для обоснования своих религиозно-философских размышлений и не замечали противоречий в народной культуре» [83].

Ошибочность подобных мнений состояла в том, что, как показал дальнейший ход исторического развития (т. е. то, о чем мы говорили в предыдущей главе), народ был наиболее церковной социальной средой лишь по сравнению с другими социальными группами (студенчеством, мещанами, рабочими и т. д.), но эта народная церковност, носила в большей мере чисто формальный характер, что и подтвердили дальнейшие исторические события начала 20-го века.

В самом начале 20-го века публикуется ряд работ, посвященных данной проблеме. В 1904 году выходит в свет первая часть «Курса русской истории» В. О. Ключевского. Также в это время публикуются работы С. Смирнова, Е. В. Аничкова, Б. В. Титлова, Н. М. Гальковского, Платонова С. Ф. и т. д. Однако, в них не было ничего принципиально нового по отношению к работам их предшественников. Проблема отношения христианства и язычества, затронутая авторами в этих работах, по-прежнему рассматривалась с позиции механического соединения христианских и языческих элементов (или в силу неграмотности народа, или по причине укорененности языческих верований в глубинах народного сознания). Общий вывод в отношении взаимодействия христианства и язычества в Древней Руси, характерный для данных работ, можно будет выразить цитатой Н. М. Гальковского: «Именуясь христианами, русские люди, в значительной мере, оставались при своих старых взглядах и верованиях…Знакомство с древней русской литературой и обличительной литературой в частности приводит нас к убеждению, что… древнерусские люди верили и жили по-язычески не вследствие упорного нежелания жить по-христиански, а вследствие плохого знания христианского вероучения… Язычество продолжало существовать прежде всего потому, что его нечем было заменить: духовенству нужно было время и способы научить население новой вере» [84].

В этой главе мы не будем подробно излагать хронологию развития исторической науки в советский период, попытаемся лишь наметить некоторые, основные (на наш взгляд) тенденции и оценки, сложившиеся (в советской историографии), с одной стороны, в отношении феномена религии как такового, а с другой стороны – в отношении древнерусской религиозности.

Что же касается до цитирования источников, то в данной главе мы будем ссылаться лишь на наиболее авторитетные и влиятельные источники советского периода, т. е. на такие источники, авторами которых являются люди, задававшие тон в исторической науке советского периода и оказавшие существенное влияние на формирование общественного сознания в отношения исторических процессов Древней Руси [85].

Нет ничего странного в том, что данная проблема (т. е. проблема истории религии и проблема древнерусской религиозности) в советский период неожиданно вышла из сферы чисто научной в сферу сугубо идеологическую.

Новая эпоха требовала и новой идеологии: нужно было срочно воспитывать нового советского человека, чуждого всяческих религиозных предрассудков и т. д. и советские ученые взялись за дело с особым энтузиазмом.

Советская историческая модель развития человеческого общества выглядела довольно просто: в самом начале человеческой истории люди, имея лишь первобытно-примитивные представления об устройстве мироздания, начали обожествлять многочисленные явления окружающей их природы и особенно те из них, которые вызывали особую тревогу и опасения. Так возникло язычество во всех его разновидностях (анимизм, фетишизм, тотемизм, политеизм, дуализм, культ поклонения предкам и т. д.).

Будучи от природы очень пугливым, первобытный человек обожествлял практически все, с чем соприкасался в повседневной жизни. Обожествлялось солнце, потому что его испепеляющие лучи могли привести к засухе. Вода, потому что она могла затопить жилище. Луна, потому что без нее ночью ничего не было видно, животные, потому что они могли растерзать человека в любую минуту и т. д., и т. д.

С течением времени верования первобытных людей все усложнялись и усложнялись (эволюционировали), как, впрочем, усложнялись и социальные отношения в первобытном обществе [86].

Христианство же признавалось, в некотором роде, «высшей стадией» развития религиозных представлений человека. Однако, в силу этого признания, оно фактически ставилось в один ряд с языческими религиями и, как следствие, также признавалось всего лишь одной из разновидностей религиозных суеверий [87].