Анатолий Панков - Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма

Поскольку мы жили от Кузнецовых недалеко, то бабушка иногда навещала нас. Безо всякого повода – лишь бы увидеть нас. Она никогда не жаловалась нам на своего зятя. И мы никогда не вмешивались во внутрисемейные разборки. Я – по малолетству, мама из-за больных ног не могла к ним ходить пешком, отец принципиально не влезал в чужие дела. Зато дядю Петю неоднократно круто, по-мужски предупреждали, «воспитывали» братья его жены. На какое-то время тот утихомиривался, поджимал хвост, но только до очередной бутылки, и снова всё поехало… В то время он был единственным мне знакомым членом компартии, и вот такой личный пример «настоящего коммуниста»!

…Модную женскую причёску без обильной воды не сделаешь. А с горячей были проблемы. В огромном многоэтажном доме (такие ещё называют «сталинскими») на Рязанском проспекте, построенном ещё до войны, была только холодная. Лишь после переселения в невысокий, построенный пленными немцами дом они стали жить «со всеми удобствами». Сомневаюсь, что во всех парикмахерских, где работала тётя Клава, была горячая вода. И постоянные контакты с холодом привели к болезни рук – ревматизму. Высококлассный парикмахер вынуждена была сменить профессию, с которой была связана вся её жизнь.

Кем ещё она могла работать, не имея никакого специального образования? Устроилась на соседнем предприятии. Кладовщицей. Работала старательно. Не жаловалась…

Не исключаю, что потеря любимой профессии и частые скандалы с мужем, наложенные на блокадные последствия, «помогли» укоротить жизнь тёти Клавы…

Да и дядя Петя не стал долгожителем…

«Ах, война, что ж ты подлая сделала?»

Их дети пошли не в маму – хотя и милые ребята, но не такие предприимчивые. Высшего образования тоже не получили, не захотели. Им хватило среднего специального.

Дочь Надя стала бухгалтером. Вышла замуж за приличного парня Михаила. Родила сына. Муж работал водителем в геологической экспедиции. Любитель отдыха на российской природе, он построил дачу в глухом месте на берегу «Московского моря» (Иваньковского водохранилища).

Денег, понятное дело, семья зарабатывала не много. Дополнительный доход приносила… собака. Не знаю, как сейчас, а тогда была мода на сенбернаров. Она у них была с хорошей родословной. Каждый год рожала им щенят, которых раскупали чуть ли ни в утробе самки. За приличные деньги. Этот бизнес в те годы стал востребованным.

Небольшой приработок семье и я несколько раз обеспечил. В конце 1980-х годов я создал кооператив. У нас был формальный бухгалтер – без специального образования и соответствующего опыта. Надя делала нам бухгалтерские отчёты. За оплату, конечно…

Разросшуюся Володину семью отселили из родительской квартиры, где оставалась сестра. Дали комнату в коммуналке на Шарикоподшипниковской улице. Туда же переехала и бабушка – заботиться о двух правнуках.

Со своим техникумовским образованием Володя получал на заводе мало. И он соблазнился предложением зарабатывать больше. В магазине на Симоновском валу ему предложили должность зама директора. Как это предложение возникло, осталось для меня загадкой. Подозреваю, что сначала Володя там по вечерам или ночам подрабатывал грузчиком. Его прилежность и порядочность оценили.

«Торгашей» в советское время не любили: в магазинах – крепчающий дефицит, обвес, пересортица, низкое качество товаров, грубое обслуживание. Но, тем не менее, работа в магазинах считалась престижной. При небольших официальных заработках это давало иные выгоды: дополнительные, левые доходы, а главное – доступ к дефициту.

Торговля – всегда и везде очень опасная, криминальная сфера, поскольку имеет дело с живыми деньгами, легальными и нелегальными. И Володя вскоре погорел. Случилась крупная недостача. Её повесили на неопытного новобранца. Это была явная подстава. Может, для того и пригласили доверчивого парня, чтобы провернуть операцию с недостачей. Перед ним выбор был прост: или возврат потерянной суммы, или тюрьма.

Володя позвонил мне в Якутск, куда я уехал работать журналистом, и попросил взаймы. Не так уж и много – чуть больше трёх среднеарифметических советских заработков. Я поставил условие: он никогда не будет работать в торговле – рано или поздно посадят, не его стихия. Он согласился, рассчитался, уволился.

Через несколько лет каким-то образом оказался на знаменитом заводе имени Хруничева. Правда, не в том производстве, где делают наши самые мощные ракеты – «Протоны», а в транспортном цехе. Получил от завода новую квартиру в одной из башен в Филёвской пойме.

Приезжая к нему в гости и с семнадцатого этажа разглядывая долину Москвы-реки, я с недоумением вспоминал: как же такое могло случиться в истории СССР, что здесь, в Филях, Сталин разрешил немцам на концессионной основе выпускать «Юнкерсы»? А ещё можно напомнить, что немецкие лётчики перед войной (втайне от мирового сообщества) практиковались на советской территории. Пути вождей неисповедимы…

Один из Володиных сыновей – Алёша, несмотря на свою широкоплечистость, добытую тренировками в бассейне, стал… кондитером. После училища, где он был единственным парнем на курсе, какое-то время работал в цехе кондитерской фабрики «Большевик», известной на всю страну печеньем «Юбилейное». Это сладкое производство, созданное французом Адольфом Сиу ещё в середине девятнадцатого века, в советское время выполняло заказы на торты даже для Кремля. Потом Алёша бросил сладкую жизнь и ушёл на «мужскую» работу, где платили больше. Стал персональным водителем какого-то бизнесмена…

Но жизнь в Филях сложилась у этого семейства уже после бабушки. Всех правнуков она, вечная служанка всех времён и разных семей, дорастить не успела. Пережив одиннадцать своих детей из тринадцати, она внезапно умерла. Именно внезапно. Не лёжа с болячками в постели, не жалуясь, а, можно сказать, на трудовом посту. Пошла в магазин (это было ещё на Шарикоподшипниковской), но перед лифтом упала. Инсульт… С пороком сердца, она сумела прожить восемьдесят лет! Сумела, несмотря на все невзгоды и колоссальные нагрузки, потому что всю жизнь была в движении, в заботах о близких. Но вот износившиеся сосуды головного мозга не выдержали…

Получив в Якутске телеграмму, я было ринулся в аэропорт, но в пятидесятиградусные февральские морозы и при постоянном повышенном атмосферном давлении я и так чувствовал себя плохо, а тут ещё и переживание за потерю близкого мне человека – и понял, что с приступом стенокардии могу не долететь до Москвы… Так и осталась бабушка в моей памяти вечно живой, улыбчивой, милой, с участливым голосом и ласковыми, несмотря на шершавость, руками… Осталась в памяти труженицей, не жаловавшаяся на непосильную ношу, на боли, на свою судьбу… Это ли не пример для подражания…