Анатолий Панков - Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма

Старшим бабушкиным сыном, выжившим до взрослости, был Женя. Крепыш с ёжиком на голове и в характере. Чем он занимался в колхозе до войны, точно не помню. Кажется, был механизатором. Сначала ему повезло – он не дорос до призыва на фронт в начале войны, иначе в этой мясорубке или погиб, или попал в плен, или просто бесследно «пропал без вести». Но жизнь надругалась над «счастливчиком». Когда, война уже близилась к победному концу, в 1944 году его призвали в армию.

Эшелон с новобранцами шёл на запад, немцы его разбомбили. Деревенский парень, вероятно, никогда не выезжавший дальше окрестностей Сергиевки или по крайней мере за пределы своего района, растерялся во всеобщей панике. Вместо того чтобы на месте искать каких-нибудь ответственных военачальников (не исключаю, что эшелонные командиры были убиты или тяжело ранены), отправился домой. Пока добрался, там его уже поджидали доблестные чекисты.

Как «дезертира» его отправили в Воркуту, на одну из «строек коммунизма» – на строительство железной дороги до Салехарда.

Эта стройка – одна из величайших афер Сталина, пытавшегося покорить природу с большевистским наскоком. Хотел вдоль южного берега Северного Ледовитого океана проложить железку аж до самых дальних восточных окраин.

Идея в принципе правильная: это – кратчайший путь на Восток, удалённый от враждующих тогда с нами стран, и новая дорога позволила бы быстрее освоить гигантские, богатые полезными ископаемыми северные и восточные территории. Но шапка оказалась не по Сеньке, то есть не по Йоське. Несмотря на дармовую рабсилу – гулаговских заключённых, дорога оказалась слишком расточительной. И в первую очередь из-за природных препятствий – широченных рек, болот, и особенно вечной мерзлоты, на которой рушились скороспелые и неграмотные постройки.

Дорогу довели до Оби. Эту колоссальную водную преграду преодолеть постройкой моста не решились. Летом переправу поездов осуществляли паромом, зимой – по рокаде, временному железнодорожному пути, уложенному прямо на лёд. А за Енисеем рельсы протянули ещё на десятки километров.

Несколько лет дорога работала. Но потом её законсервировали.

В Якутске я видел снимки, сделанные учёными-мерзлотоведами, на которых запечатлены оставшиеся в тайге и лесотундре участки амбициозной стройки. Запечатлены в назидание будущим строителям на мерзлоте: с ней шутки плохи. Природа превратила рельсы в зигзагообразный памятник сталинскому ГУЛАГу. Сейчас на этом месте энтузиасты решили сделать что-то вроде музея под открытым небом.

Впрочем, некоторые специалисты утверждают, что зря отказались от этого пути: он был бы очень полезным при нынешнем освоении гигантских нефтегазовых кладовых этого края. Но кто же мог тогда предвидеть, что эти энергоресурсы, которые нынче дают огромные доходы, геологи откроют всего через несколько месяцев после консервации железки?

О том, что дядя Женя попал на эту «стройку коммунизма», мы узнали лишь года через два после того, как он исчез. Почтальон принёс бабушке толстый конверт. Я уже освоил грамоту, но прочитать письмо не смог: написанный фиолетовыми чернилами текст был размыт. Возможно, НКВДэшники сделали это преднамеренно: иначе чем объяснить, что написанные теми же чернилами адреса на конверте остались не тронутыми. По адресу мы и узнали, что наш горемыка «строит коммунизм» в районе Салехарда. Погоревали мы, погоревали, но хоть узнали место пребывания (не такое уж и далёкое, не страшная Колыма!), и появилась надежда: Женя жив, а это главное.

Срок ему дали сравнительно небольшой. Но после освобождения он обосновался в Кузбассе. То ли в европейской части страны ему не разрешили жить (такое пролонгированное наказание тогда часто практиковалось, дабы не терять рабочую силу в отдалённых районах страны), то ли он сам решил остаться в Сибири, где и судимость у людей не редкость, и большие индустриальные перспективы. Он стал экскаваторщиком. Женился на приличной женщине – фармацевте из Златоуста. Где пересеклись их жизненные дорожки, не знаю. У них родилась дочь.

Да вот только вырастить её дядя Женя не успел. Однажды напарник зацепил ковшом электрический кабель, и его тряхануло током. Дядя Женя кинулся спасать, и… погиб. Ток, как известно, всегда убивает крайнего. Не знали экскаваторщики об этом или просто в экстремальной ситуации забыли про технику безопасности?

Дядина смерть заставила запомнить это правило на всю жизнь: прежде чем ринуться спасать человека под током, надо обеспечить себе защиту, иначе и человеку не поможешь, и себя погубишь. Много лет спустя я это объяснял своим ученикам на уроках труда и физики…

Вдова прислала бабушке фотографию дяди Жени в гробу… Ещё одна потеря в семье…

Следующий по возрасту бабушкин сын – дядя Толя. Ещё один «строитель коммунизма» в местах не столь отдалённых…

Милейший, честнейший человек. Добряк. Хотя однажды кому-то в деревне он чуть не навалял за уничижительное, как ему показалось, обращение «Толян». Но это был просто всплеск эмоций взрослеющего парня.

Работал он трактористом машинно-тракторной станции (МТС) в соседней Ольховке (она ж – Ильинка). Тогда колхозы были маленькими, каждая деревня – колхоз. Денег на технику у таких маломощных хозяйств не было. К тому же не выгодно каждой деревне иметь свои трактора – они больше простаивали бы, чем работали, да и строить отдельные мастерские и содержать своих квалифицированных ремонтников – накладно. Поэтому государство и организовало МТС, чтобы они централизованно обслуживали ближайшие колхозы.

Работа была грязной. Дядя Толя каждый вечер приходил домой в промасленной робе, с полным набором запахов горюче-смазочных материалов. В летнюю страду сильно уставал. Но трактористы больше зарабатывали. К тому же им давали даже деньги, а не эфемерные «трудодни».

В соответствии с этой мирной профессией его призвали в армию танкистом. Война уже закончилась, и всё бы хорошо, да произошёл нелепый случай. Как один случай, один поступок может круто повернуть всю оставшуюся жизнь! Стоял молодой солдат на посту, охранял так сказать матчасть – танки. Подошёл дружок, протянул свёрток: «Спрячь до утра». Он что-то украл и решил воспользоваться дружбой. Добряк Толян помог другу. И загремел на длительный срок за укрывательство вора социалистической собственности, да ещё во время дежурства.

Его ГУЛАГ – это угольные шахты Урала. Работал в Кизеле, основанном возле рудного и угольного месторождений ещё в восемнадцатом столетии. В январе 1953 года, по сведениям, почерпнутым мною в интернете, в Кизеловском исправительно-трудовом лагере содержалось около 23 тысяч заключённых. На том и держалась топливная экономика страны…