Виталий Надыршин - Ошибка императора. Война

Сеймур врал и, как истинный джентльмен, слегка покраснел. Но Николай I этого уже не заметил, как не заметил и дрогнувшего голоса своего визави.

Чтобы как-то исправить неловкость от своих совсем не убедительных слов (хотя у него мелькнула мысль, что в дипломатии все средства хороши), Сеймур энергично произнёс:

– А по поводу нарушения Францией Лондонской конвенции, повторюсь, ваше величество, моё правительство весьма сожалеет об этом поступке французов.

И опять голос посла чуть-чуть дрогнул. Император опять не почувствовал фальши. Думая о своём, Николай рассеяно произнёс:

– Надеюсь на благоразумие английского правительства и добрые к нам чувства королевы. Весьма надеюсь, господин посол.

Но затем, словно отогнав от себя какие-то тревожащие мысли, император решительно произнёс:

– Но в Англии есть ещё и политические партии: тори, виги, к примеру. Да и лорд Палмерстон, видимо, продолжает играть не последнюю роль на политической сцене…

– Королева Великобритании – голова всему, ваше величество! И этим всё сказано, – патетически воскликнул посол.

– И это правильно! В государстве всегда должен быть один хозяин.

– Ваше величество, с вашего разрешения я всё-таки хотел бы опять вернуться к вопросу о Константинополе.

Император скривился, а посол, не обращая на это внимания, продолжил:

– Быть может, ваше величество, вы лучше нас, англичан, осведомлены о положении в Турции… Однако из переписки с нашим послом в Константинополе я не вывел заключения о скорой гибели Оттоманской империи.

С некоторым нетерпением, в котором преобладали оттенки превосходства, государь произнёс:

– Я понимаю вашу настойчивость, милорд. Экономика Великобритании весьма нуждается в Турции. Ваш экспорт в эту страну за последние годы вырос в два раза… Да что говорить, вы поставляете в Турцию, как мне докладывают мои министры, одних тканей в четыре раза больше, чем мы!..

– Так получается, ваше величество. Английские купцы быстрее находят общий язык… – промямлил Сеймур.

Словно не слыша посла, император с раздражением продолжил:

– Я повторяю вам, господин посол, что Турция умирает. И у нее, как у смертельно больного человека, часто наступает короткий период временного улучшения. И всем кажется, что болезнь отступила, больной поправляется… А это всего лишь временная отсрочка от смерти. И этой отсрочкой нам вместе с вами, милорд, необходимо успеть воспользоваться. Как любила говорить моя бабка Екатерина II: «Когда пирог испечён, у каждого появляется аппетит». Нам ведь с вами известно, что я имею в виду.

– Бабушка ваша – великая и по стати, и по делам своим, ваше величество, – с почтением произнёс посол. Николай же, словно не заметив комплимент в адрес своей прародительницы, продолжил:

– Я скрывать не буду, милорд. Балканы – сфера национальных интересов России. А потому Придунайские княжества остаются под моим покровительством. Сербия может устроиться таким же образом, так же и Болгария. Что касаемо Египта, я понимаю всё значение этих территорий для Англии, а потому совершенно не посягаю на них, но с условием, что Англия не будет посягать на Константинополь и проливы.

– Что касается Египта, – поспешно вставил Сеймур, – смею ответить, ваше величество, что Англия всегда заботилась лишь об обеспечении торгового пути в Индию…

– Пусть будет так, – с некоторой долей иронии произнёс Николай I. – То же самое я скажу и о Крите. Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу причин, почему бы ему не стать английским владением.

Император замолчал. Заложив руки за спину, он продолжал медленно расхаживать по кабинету. Было тихо. Шум и музыка, ранее доносившиеся с первого этажа, затихли. И только мерное поскрипывание сапог императора и потрескивание в камине дров нарушали эту тишину.

Но вот государь произнёс:

– Однако, милорд, мы с вами заговорились. Надеюсь, на этот раз мы поняли друг друга, как поймёт и ваш истеблишмент во главе с королевой Викторией и её правительством.

– И я, ваше величество, не оставляю тех же надежд. Подробный отчёт о нашей встрече будет немедленно передан в Лондон.

Сэр Сеймур почтительно склонил голову и, пятясь, сделал несколько шагов в сторону выхода. Уже открыв дверь, он услышал голос императора:

– Я помню, милорд, 1827 год. Помню, как наши страны: Россия, Англия и Франция – однажды встали под общие знамёна на защиту христиан. Хорошо помню. Мы доверяли тогда друг другу и были едины. Вместе разбили турок. Бой в Наваринской бухте – не доказательство ли того? Разнесли турецкий флот в пух и прах. Почему я вам это напоминаю? Мы – великие державы и, несмотря на взаимную неприязнь Англии к Франции, мы должны быть вместе. От нас зависят мир и спокойствие в Европе.

Вот почему я доверяю английскому правительству, милорд, и не требую от ваших министров никаких письменных обязательств. Мне достаточно переданного через вас устного согласия английских джентльменов. Этого, полагаю, между нами, партнёрами и союзниками, вполне, достаточно.

Посол повернулся в сторону монарха и учтиво поклонился.

«Зря полагаете, ваше величество, – пронеслось в его голове. – Сколько лет прошло с тех времён?!.. Может быть, в планы моего правительства и входит раздел Турции, но уж точно без вас, сударь, без России. Права ваша бабка: пирог всегда приятней есть без прожорливых соседей».

Часы стали отбивать полночь, хрустальный перезвон разнёсся по кабинету. Странно, но после беседы с русским самодержцем этот звон английскому послу уже не казался приятным, он больше походил на тонкий голосок мальчика-певчего, поющего с клироса при отпевании покойника.

Сеймур и сам удивился такому неожиданному восприятию звона. Он что-то зашептал, и губы его тронула едва заметная ухмылка. Государь её не заметил.

– Да, милорд, и не сочтите за труд, передайте канцлеру Нессельроде, чтобы он поднялся ко мне и пригласил с собой морского министра князя Меншикова. Прощайте, милорд!

В открытую дверь залетели приглушённые шумом веселящейся публики звуки мазурки. Сеймур ещё раз поклонился монарху и скрылся. Слуга закрыл дверь. Император остался в кабинете один.

В ожидании канцлера и министра он стал рассматривать висевшую на стене картину Карла Брюллова «Итальянский полдень». Налитая соком гроздь созревшего винограда, молодая итальянка, белоснежная грудь которой поневоле приковывала внимание, счастливое лицо девушки…

«И нет у неё никаких проблем. Завидую… – грустно подумал самодержец. – Мне бы…»

Звук открываемой двери прервал его размышления. Вошли приглашённые им сановники.

Нессельроде был возбуждён: лицо красное, потное. Преданно глядя на государя, Карл Васильевич манерно утирал платочком пот с лица. По всему было видно, что вызов к Николаю застал его танцующим с очередной красавицей. Князь Меншиков, наоборот, был само спокойствие. Ему, известному в обществе злому на язык насмешнику, это давалось сейчас с трудом. Его так и распирало желание сострить по поводу фривольного поведения семидесятитрёхлетнего канцлера.