Василий Лифинский - Музыкальные вечера в Дахау. «Променад» по аппельплацу и лагерштрассе

При выходе из окружения мы никакого сопротивления не встретили. Только на одном рубеже было дано распоряжение обстрелять немецкий аэродром. Я этот аэродром не видел, потому что все происходило в ночное время. И на этом же рубеже мы продержались в течение суток, числа 11 или 12 мая. Утром 12 мая 1942 года нам снова дали приказ отойти в тыл до Турецкого вала, где мы продержались не больше шести часов. После этого снова были вынуждены отступать до старых укреплений, где нам снова приказали закрепиться и обещали подвезти боеприпасы. Но утром 13.05.1942 г. командования уже в подразделениях не было и приказов никто не отдавал. Отступали в беспорядке до противотанкового рва, где снова командованием из других частей был дан приказ закрепиться и удерживать рубеж. В это время я уже был один и действовал за стрелка, а взвод во время отступления с Турецкого вала потерялся.

Бой на противотанковом рву длился до вечера. В результате боя снова наши подразделения отступили. Я каким-то образом остался один, встал во весь рост и направился в порт Камыш-Бурун, где также не было никаких частей. Тогда я пошел на Керчь. На подступах к Керчи все было заминировано. Только были оставлены узкие проходы, где я прошел их и снова встретился с лейтенантом Гладченко, с которым мы потерялись при отступлении от Турецкого вала. Мы с лейтенантом Гладченко 13 мая 1942 года хотели найти в Керчи свою армию, то есть штаб, но на пути снова поступило распоряжение всех собрать и идти в контратаку на немцев.

В результате контрнаступления немцы были оттеснены на 8 километров. Но 14 мая 1942 г. немцы подтянули резерв и снова наши подразделения оттеснили в Керчь. Бои были на окраине города Керчь. Я и л-т Гладченко решили пойти в порт с целью переправы, но в порту один офицер предупредил, что никакой посадки не будет и никого переправлять не будут. Тогда мы решили пойти на сопку недалеко от порта. Там было несколько бойцов, мы залегли, но вскоре начали подходить немцы и за собой вели колонну военнопленных, которые кричали: «Идите сюда!» Тогда я, видя такое положение, вынул из винтовки затвор, бросил в море, а винтовку спрятал за камень, встал из окопа и пошел навстречу немцам сдаваться в плен.

Вопрос:Почему вы не можете назвать ни одного подразделения и части, где вы находились во время боя?

Ответ:Да я кроме своего батальона не знаю ни одной части, которые мы поддерживали и были которым приданы. Причина одна – потому что забыл.

Вопрос:Почему вы, как два офицера, оставшись вдвоем, не могли возглавить сами лично какое-нибудь подразделение, а действовали за стрелков?

Ответ:Причина заключалась в том, что наших подразделений не было и я их больше не видел, а другими подразделениями я не брался командовать, потому что были офицеры старше меня по званию.

Вопрос:Вам известно, что город Керчь был сдан немцам только в августе месяце 1942 г. и у вас была возможность не сдаваться в плен?

Ответ:Мне известно, что окраина г. Керчь и порт были заняты немцами, и мне на выход не было никакой возможности. Оставалось одно – идти в море или в плен.

Вопрос:Кто вас допрашивал в плену? По каким вопросам, сколько раз вызывался на допрос?

Ответ:За время нахождения в плену на допросы не вызывался. При взятии в плен немецкий офицер на русском языке спросил: «Какой части и армии?»

Вопрос:Что вы ответили на вопрос?

Ответ:Я сейчас не помню, что ответил, но знаю, что сведения давал фиктивные.

Вопрос:Кто может подтвердить пребывание вас в лагерях военнопленных? Назовите все лагеря, где вы находились во время плена.

Ответ:Лагерь в/пленных в г. Херсон – до марта 1943 г. Лагерь в/пленных в Германии – лагерь XIII Б. За этим лагерем числился до освобождения английскими войсками.

Вопрос:Будучи у англичан, вызывался ли на допрос или были ли беседы с английскими офицерами?

Ответ:На допросы у англичан не вызывался и ни с кем разговоры не вел, так как мы находились у них всего 3 дня.

Вопрос:Когда и каким образом прибыли от союзников?

Ответ:9 июня 1945 года я был передан советскому командованию и находился в г. Лааге в проверочно-фильтрационном пункте».

12 мая 1942 года представитель Ставки Мехлис и командующий Крымским фронтом Д. Т. Козлов по приказу Ставки выехали на Турецкий вал в район Султановки, куда вышли части 44-й армии генерала Черняка, включая остатки 276-й сд. Штаб 44-й армии и представители фронта не смогли остановить отступающие войска и организовать оборону на этом рубеже. Немецкие части устремились на шоссе Султановка – Керчь. При активной поддержке люфтваффе с воздуха противник 13 мая нанес удар танками и пехотой по советским войскам на участке Султановка – Новониколаевка. Турецкий вал был прорван.

Из воспоминаний политрука А. М. Слуцкого: «В конце марта 1942 года нам выдали комсоставское обмундирование, новые сапоги и в срочном порядке отправили на Крымский фронт. Комиссарских звезд, нашитых на рукавах гимнастерок, у нас не было.

…Вечером мы прибыли в Керчь. Это было примерно 7 или 8 мая 1942 года. В городе чувствовалось дыхание фронта, хотя передовая находилась, как нам говорили, где-то в районе Семи Колодезей. А вечером был массированный немецкий налет на Керчь…

Утром 17 мая 1942 г., после нескольких авианалетов и длительной артподготовки, немцы перешли в наступление на нашем участке. На нас пошли танки. Буквально за несколько часов до этой атаки за нашими спинами заняли позиции артиллеристы. Они помогли нам отбить первую атаку и подбили три немецких танка, но потеряли все свои орудия. Потом мы отбили еще одну атаку и пошли вперед, «в штыки», контратаковать. Моряки в бушлатах наступали вместе с нами. Танки уже стреляли по нам издалека. Заняли старую, еще «зимнюю» линию обороны. Я спрыгнул в окоп, а там – «зимний» немецкий труп, еще не успел разложиться.

Нам снова приказали идти в атаку. Мы выползли из окопов и короткими перебежками стали продвигаться вперед. Потом поднялись в полный рост и побежали на немцев. Нас встретили сильнейшим пулеметным и минометным огнем. Мы продвинулись еще метров на сто, но дрогнули и залегли в воронках от бомб и снарядов. И тогда по всему участку на нас снова пошли немецкие танки. Между мной и Шелеховым разорвался снаряд, меня ранило и контузило, и я потерял сознание. Очнулся ночью. Рядом со мной умирал Сережа Шелехов. Ему крупным осколком вырвало брюшину. Он только стонал и просил его пристрелить. Я не мог сделать это. Видел, как из соседних воронок поднимаются уцелевшие бойцы и ползут в тыл, но я не мог оставить Сережку одного, да и сам я еще не мог двигаться. На рассвете Сережа умер у меня на руках. Нас разбили. Так погиб наш выпуск школы замполитов».