Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века

Летом текущего года я посетил пермское кладбище в сопровождении Ивана Степановича Богословского, моего доброго старого знакомого, тоже бывшего семинариста. Когда мы проходили по одной из аллей кладбища, И. Ст. показал на одну из могил и сказал: «Вот здесь похоронен Владимир Александрович Кандауров». Мир Вашему праху, мой дорогой учитель и сослуживец! 219

6.IX.[19]60. 16 ч. 34 м. вр[емя] св[ердловское]

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 27-29 об.

Алексей Иванович Добролюбов

220

Если бы мы захотели назвать человека из тех, кого называют бесцветною личностью, то таким человеком можно назвать А. И. Для характеристики его мало что можно прибавить к его формуляру. Он был у нас преподавателем гражданской истории, и его коротко называли «гражданея». Кто изобрёл такое слово, и по каким законам языка – осталось исторической тайной. Во всех отношениях он принадлежал к старой гвардии наших учителей, вплоть до фрака, который он первоначально носил. У него были фигура какая-то придавленная к низу, сутулая, плечи нажимали на корпус, походка с перевалкой – утиная, и всё это вкупе с фраком придавало ему, да простят мне А. И., и все его ученики, вид жука. Грешно так сказать, но так именно живописала А. И. наша «братва».

А. И. нам преподавал гражданскую историю на протяжении трёх классов – с древней до наших дней, но всё это в сжатом виде по Иловайскому 221преимущественно. 222Здесь опять приходится вспомнить слова А. С. Пушкина «Мы все учились понемногу» по Иловайскому. О, этот пресловутый Иловайский!

У Алексея Ивановича была своя метода ведения урока: сначала он спрашивал, потом вынимал книжечку, неизвестную нам, и по ней бесстрастно «объяснял» очередную тему. При «объяснении» он немного раздвигал рамки Иловайского и при проверке обязательно спрашивал и дополненное к Иловайскому и, если кто это отвечал, ставил пять. Мы постепенно раскусили секрет пятёрки А. И. и стали кое-что записывать из его «объяснений». О, эти пятёрки! Чему они только не научат. Уроки А. И. проходили, если можно так выразиться, бесстрастно. Ответил или не ответил кто-нибудь урок, хорошо или плохо ответили – на всё у А. И. было абсолютное спокойствие. На моей памяти только один раз А. И. вышел из своего абсолютного спокойствия. Речь шла о Карле четырнадцатом 223и А. И. спросил: «А был Карл двенадцатый?» Отвечающий задумался. А. И. рассмеялся и сказал: «Ну, конечно, был, раз был Карл четырнадцатый!» Это было так неожиданно для нас, что мы переглядывались друг с другом и не знали: смеяться ли нам или нет. Надо было видеть улыбку А. И. в этот момент. Он, как нам показалось, разулыбался и мгновенно спохватился: ладно ли сделал.

[ 224]

В 1906 г. в семинарию был большой наплыв поступивших и поблизости арендовано было здание для интерната дополнительно к основному. А. И. в этом здании был в роли помощника инспектора, здесь и жил. Как передавали жившие в этом здании семинаристы, А. И. держался от них в отдалении: его воспитательная работа состояла только в надзоре. 225Таков был стиль педагогической деятельности А. И. 226

В 1914-1916 гг., пишущий эти строки был сослуживцем А. И. и даже преподавал с ним временно один предмет – латинский яз[ык]. А. И., как и прежде, держался как-то замкнуто, словно боясь, как-бы с ним не заговорили. Жил он холостяком. 227

Кто же был А. И. в нашем представлении? Он так и остался «Иловайским в натуре». Теперь его, конечно, уже нет в живых, и мы по принятому нами семинарскому правилу: «Наставникам, хранившим юность нашу, не помня зла, за благо воздадим» – скажем: «Мир праху твоему, наш учитель!».

8.IX.[19]60. 14 ч. 25 м. вр[емя] св[ердловское]

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 30-31 об.

Прежде чем говорить об А. И. Дергачёве 228приходится вспомнить нашего великого баснописца И. А. Крылова. Как он всё-таки тонко подмечал некоторые людские черты и ярко выводил их в своих баснях.

Алексея Ивановича преследовала странная идея: быть строгим, как В. А. Фаминский. Он так и афишировал себя: «Я второй Фаминский!» Между ними, однако, была большая разница в том, что Ф. был великан, богатырь, а А. И. не высокого роста, хотя начинал уже «округляться».

Вот мы и подошли к басне… 229

Алексей Иванович был сыном камышловского протоиерея Ивана Алексеевича Дергачёва. Он был членом правления нашего духовного училища. Каждую Пасху он приходил к нам в духовное училище с яичками христосоваться. Ив[ан] Ал[ексеевич] был у него или старшим или средним из трёх сыновей. Иван Алексеевич 230, сын Ал[ексея] Ив[ановича], рассказывал, что Ал[ексей] Ив[анович] семинарией направлялся в Казанскую академию, но он по своей инициативе поехал в Питер. Ему хотелось быть выше! По окончании академии он, недолго работал в Камышловском дух[овном] училище, а потом переехал в Пермь. В семинарии он сначала заменял болевшего А. И. Тихомирова – преподавал библию. Невысокого роста с библией под мышкой он торжественно шествовал на занятия с подчёркнуто важным, серьёзным видом. 231У него слишком ясно проглядывала всегда манера казаться грозным, внушать страх, почтение к себе. При изучении библии он особенное внимание обращал на мессианские места и заставлял нас много заучивать наизусть. 232В отличие от других преподавателей он иногда прибегал к коварству, а именно вызывал повторно отвечать урок. В семинарии каким-то образом установился такой порядок, что каждого спрашивали только раз в месяц и, если кто уже в начале месяца отвечал, то до некоторой степени гарантирован был от спрашивания до следующего месяца. Ал[ексей] Ив[анович] иногда нарушал этот порядок: «поддевал», как у нас говорили. Вот это и определяло наше отношение к Ал[ексею] Ив[ановичу]. Нельзя сказать, чтобы он пользовался у нас симпатией.

Ал[ексей] Ив[анович] приватно преподавал ещё немецкий яз[ык] для желающих.

Летом Ал[ексей] Иванович носил шляпу «котелок». При низком росте, с «закруглением», он имел вид чиновника, как показывают их (чиновников) в кино.

После революции А. И. одно время работал в Камышлове в отделе народного образования. 233Странное совпадение, но на этой работе он не стяжал симпатии сослуживцев; вот что-то было в нём, что отталкивало от него: не то какое-то чванство, не то неискренность, не то формализм.

Автору этой заметки пришлось встречаться с ним в Свердловске после революции в новых условиях. А. И. старался как-то проще обращаться со своим бывшим учеником, и у нас не было повода к нехорошим воспоминаниям, а всё-таки душевности, сердечности как-то не получалось.

Почему? Не потому ли, что когда-то на школьной ещё скамье, в семинарии, в мелочи доверие было потеряно, и вот отсюда и пошло…

Иван Ал[ексеевич] сказывал, что А. И. умер на 71 году. «Мир его праху!». 234

8.II.[19]60. 15 ч. 30 м. вр[емя] св[ердловское]