Людмила Доморощенова - Лабиринт без права выхода. Книга 1. Загадки Ломоносова

А как же быть с мифами? Например, А.А. Морозов, автор замечательной биографической книги «Ломоносов. 1711-1765», которая вышла в 1952 году в Ленинградском газетно-журнальном и книжном издательстве, а затем неоднократно печаталась огромными тиражами в издательстве «Молодая гвардия» в популярнейшей серии ЖЗЛ, писал: «По преданию, возможно более позднему, дьячок, обучавший Ломоносова, скоро пал в ноги своему ученику и смиренно повинился, что обучать его больше не разумеет» 26 26 Морозов А.А. Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765. Л., 1952. . Е.Н. Лебедев (1941-97), автор ещё одной беллетризованной биографии учёного, вторил: «На Курострове долго передавалось из уст в уста предание о том, что дьячок (вероятней всего, это и был Семён Никитич Сабельников), обучавший Ломоносова грамоте, очень скоро упал перед отроком на колени, со смиренным благоговением признавшись, что больше ничему научить его не может» 27 27 Лебедев Е.Н. Ломоносов. М., 1990. .

Помню, в школе мне это так и представлялось: маленький скрюченный старичок на коленях перед будущим учёным – небось, уже понимал, что перед ним гений! Но это восприятие ребёнка. Как теперь, воскресив в памяти эту картинку, принять её за «правду жизни»? Разве может взрослый человек, священнослужитель (церковнослужителем, то есть обслуживающим церковное действо псаломщиком, дьячок в православной церкви стал только после церковной реформы 1868 года) упасть перед девятилетним пацанёнком на колени только потому, что обучение его грамоте окончено? Ведь эта человеческая поза ещё со времён татаро-монгольского ига означала, как известно, смирение и даже самоуничижение.

Картина абсурдная, и в то же время рассказ о коленопреклонении, связанном с обучением отрока Михайлы, дошедший до нас с вами через три века, не кажется придуманным. Но перед кем, если не перед ребёнком, мог в этом случае стоять на коленях не просто взрослый человек – священнослужитель? Перед его отцом, если тот нанял дьячка для обучения сына? Зачем? Чтобы получить больше денег за учёбу или от страха, что Василий его побьёт за то, что срок учёбы оказался мал? Бред. Перед священником островной церкви, радевшим о грамотности детей в своём приходе? Но что-то не приходилось слышать, чтобы члены клира хлопались друг перед другом на колени из-за мирских дел. Да и вообще в практике православной церкви становиться на колени не принято. Кланяться – да, но падать на колени по собственному произволению, тем более по такому поводу, – нет.

В данной ситуации есть только один человек, перед которым Сабельников мог, по словам Е.Н. Лебедева, именно со смиренным благоговением встать на колени, – это холмогорский архиепископ. И то, по контексту, если владыка поручил дьячку приватно позаниматься с мальчишкой, и теперь тот отчитывается перед его преосвященством, считая, что не смог выполнить это поручение так, как ожидалось, поскольку ребёнок грамоту уже разумеет. Однако зачем архиепископу надо было заботиться о грамотности сына крестьянина? Попытаемся ответить ниже и на этот непростой вопрос.

По мнению специалистов музея Ломоносова в его родном селе (информация размещена на сайте музея), подросток для собственного самообразования «пользовался книгами религиозного и даже светского характера как из крестьянских, так и монастырских (Антониево-Сийского и Соловецкого монастырей) библиотек, а также библиотеки холмогорского архиепископа Афанасия».

Однако совершенно невозможно представить себе картину получения крестьянским подростком книг, например, из библиотеки Соловецкого монастыря, расположенного на островах в Белом море и отстоящего от Курострова на сотни километров. По сравнению с ним Антониево-Сийский монастырь будет почти рядом, но тоже километров сто надо прошагать. А главное, в ту пору не то что из монастыря, но даже из сельской церкви книги частным лицам не разрешалось выносить, чтобы свечным воском не закапали, грязными руками не залапали, чтобы дети не порвали, потому что книги тогда были очень дорогим удовольствием. Архиепископ же Афанасий вообще умер за девять лет до появления на свет Михайлы Ломоносова. Его книги легли в основание библиотеки епархии, доступ в которую был, думается, абсолютно невозможен рядовым прихожанам, особенно при возглавлявшем тогда епархию выходце из Малороссии Варнаве, о котором мы поговорим ниже.

О «крестьянских библиотеках», которыми якобы пользовался у себя на родине юный Ломоносов, легенду (скорее всего – нечаянно) создал уже упомянутый нами писатель А.А. Морозов. Пытаясь объяснить природу феноменальных способностей сына рыбаря, он писал: «Постигнув грамоту, Ломоносов стал усердно разыскивать книги. Русская северная деревня оказалась книгами не скудна. Жаждущий чтения Ломоносов скоро разузнал, какие книги находятся у каждого из его соседей». Этот рассказ о розыске и выборе книг, которые в начале 18 века имелись якобы у каждого из соседей, нереален: он из той же серии, что и утверждения о поголовной грамотности всех северных крестьян, имевших чуть ли не врождённую любовь к книге и печатному слову.

Нельзя забывать об автаркичности (самодостаточности) натурального хозяйства северного крестьянина, опирающегося на собственные ресурсы и обеспечивающего себя всем необходимым, что являлось не только основой экономики, но и образом его жизни, а значит, и мышления. Человек, живущий в экстремальных природных условиях приполярного края, на генетическом уровне сознавал, что залогом существования и благополучия семьи и его лично является именно самодостаточность: в натуральном крестьянском хозяйстве должно быть всё своё для жизни, работы и отдыха.

Я с середины 1960-х три десятка лет проработала журналистом в одном из самых архаичных районов Архангельской области – Мезенском, объездила его вдоль и поперёк, жила во время командировок по несколько дней в крестьянских семьях в самых отдалённых деревнях, где сохранялись нравы и обычаи исконного северного крестьянства, где ещё можно было встретить человека, никогда не бывавшего даже в районном центре. И могу свидетельствовать: выпрашивать что-либо (даже на время) в натуральном крестьянском хозяйстве не было принято. Не потому что не дадут, а потому что с м а лечку знали: в каждом доме всё должно быть своё – и коса, и напарье, и лодка, и ружьё. Это же относится и к книгам. Чего нет – значит, того и не надо, а если надо – значит, будет, но своё. И я уверена, что ходить по домам, выглядывать и клянчить книги у односельчан Ломоносов не мог по определению.

Да, у него могли быть книги, полученные от детей соседа Дудина после смерти их отца. Но это не просто светские книги, как их обычно называют, а учебники (учебные руководства). Как они оказались в доме крестьянина? Такие учебники если и покупались, то чаще всего сельским миром в складчину и хранились в церкви, где обучением основам грамотности крестьянских детей из православных семей занимались дьячок или кто-то из священнослужителей. Книги, в том числе и учебные, из церкви, как мы уже говорили выше, не разрешалось выносить.