Людмила Доморощенова - Лабиринт без права выхода. Книга 1. Загадки Ломоносова

Но как же всего этого я не видела, не понимала раньше? И почему ни один официально признанный ломоносововед не то что не даёт ответа на эти и многие другие вопросы, он их и не ставит (а как я позднее поняла – чаще всего и не приемлет такую их постановку: не нашего, мол, ума дело гения обсуждать, а тем более – в его «белье» копаться!). Несколько помог понять ситуацию сборник историко-краеведческих статей из серии «Учёные записки Архангельского пединститута» 3 3 Учёные записки Архангельского пединститута. Выпуск 16. Архангельск, 1964. . На 229-й странице словами: «Жизнь и творчество М.В. Ломоносова заслуживают самого пристального внимания и глубокого изучения в советской школе» – начинается статья «М.В. Ломоносов на уроках истории в школе».

Глубокого изучения! Но уже на следующей странице автор, кандидат исторических наук, настоятельно советует учителям: «В 7 классе, изучая жизнь и творчество Ломоносова, целесообразно (выделено мною. – Л.Д.) дать учащимся лишь основные, наиболее яркие и красочные факты его богатой биографии. Особенно подробно (в воспитательных целях!) следует остановиться на детстве и юности учёного. Говоря об учении Ломоносова в Москве, Петербурге и в Германии, необходимо, опять-таки в воспитательных целях, подчеркнуть настойчивость, упорство, необычайное трудолюбие Ломоносова, направленное на овладение вершинами научных знаний его времени».

Ну, а дальше идут примеры этих «красочных фактов богатой биографии» – обучение грамоте у односельчан и дьячка Сабельникова, «много горя от второй мачехи», рыбный обоз, засунутые за пазуху учебники для начинающих школяров, настойчивость и трудолюбие. Да, именно так нас и учили – «ярко и красочно». И продолжают в том же духе учить наших детей и внуков. Так, в современных рекомендациях по исследованию на уроке словесности сказа Б. Шергина «Слово о Ломоносове» особо подчёркивается, что «не надо подробно рассказывать о пребывании Ломоносова в Марбурге, о его проказах (это о почти 30-летнем уже человеке! – Л.Д. ), а почитать из записей профессора Вольфа: „Я любил видеть в лектории этот высокий лоб…”» 4 4 Шергин Б.В. Гандвик – студеное море / Слово о Ломоносове. Архангельск, 1971. С. 92. . А ведь на самом деле немецкий профессор так не писал – это видение студента Ломоносова писателем Шергиным и интерпретация им фактов из жизни учёного.

Вот и получается, что в школьные годы в головы и души учеников прочно закладывается не истинное знание жизни и творческого пути великого человека, а вера в его некое «простонародное величие, бесконечное трудолюбие и врождённую гениальность». Постулируется «глубина знаний», на деле же предлагается ограничиться «целесообразными» мифами и безупречными по литературным качествам, но всё же фольклорными по сути сказами. А при взрослом прочтении все эти учительские натяжки становятся явными. Поэтому и согласиться с трактовкой судьбы великого земляка, основанной на красочных мифах, моя душа больше не захотела.

Оставалось одно: попытаться, основываясь на фактах, самой разобраться в этой коллизии, чтобы увидеть, какие «краеугольные камни» были заложены в фундамент необычной биографии Ломоносова, что именно формировало его личность и характер, понять мотивацию поступков, осмыслить, «что тут так, а что – не так». А для этого, как виделось, надо ещё на раз (оказалось же – на сто раз) «просеять» факты, особенно касающиеся двух самых латентных периодов жизни Михаила Васильевича – его детства и юности, разложить по кучкам и полочкам то, что имеет документальное подтверждение, что сказано самим учёным, что записано современниками по «свежим» воспоминаниям, а что навязывается нам не всегда свободными от конъюнктуры и различных ситуаций биографами и историками разных времён, а также добродетельными учителями.

Как же это оказалось увлекательно! С каждым новым фактом, доказанным логическим допуском, а порой и настоящим открытием всё больше раскрывался век, всё более знакомым становился тот мир, в котором жили наши предки, среди которых был незабываемый светоч России Михайло Ломоносов, но было достаточно много и других выдающихся людей, оставивших свой яркий след в той жизни. По этим неугасимым светильникам мы, как настоящие исследователи, можем всё глубже опускаться в историю, раздвигая тьму веков, приближаясь к интересующей нас реальности, отодвигая в сторону весь накопившийся за века мусор.

Это приближение очень похоже на путешествие по интерактивной карте: страна, город, район, а вот оно и село, где ты никогда не был, но в котором когда-то жили твои предки, вот он ручей, о котором рассказывала бабушка, вот помечена церковь, где её крестили… А если перейти на сайт района, то можно узнать, как появилась в этих местах твоя родовая фамилия, чем занимались здесь твои деды-прадеды, чем жили-кормились… А если обратиться к фондам архива, сходить, хотя бы виртуально, в местный музей, открыть, наконец, старый семейный альбом. И ты уже там в глубине веков, освящённой твоими новыми знаниями, твоим интересом, твой любовью. Ничего, оказывается, в это жизни не теряется, оно всё тут – рядом, незаметное и неизвестное лишь до поры до времени.

Увлёкшая меня работа заняла почти десять лет жизни, ни об одном дне из которых я не пожалела. И строить эту работу я старалась на том же основании, о котором говорил известный и поныне исследователь русской истории 17-19 веков писатель К. Валишевский (1849-1935): «…я нашёл в работах моих предшественников некоторые пропуски, неясности и даже неточности, которые приводили, как мне казалось, к полному искажению исторической правды. Да простится мне поэтому моя скромная попытка восстановить эту правду, и пусть историки, суждения которых мне придётся оспаривать, не откажутся мне верить, что я делаю это без всякого высокомерия или неуважения к ним. Я признаю всецело. достоинства прежних исторических изысканий, позволивших мне предпринять мой труд, который я, в свою очередь, не считаю исчерпывающим. Другие после меня будут продолжать мою работу, стараясь добиться в ней большей точности и полноты; они также пересмотрят и сделанные мною открытия и выведенные на их основании заключения и, надеюсь, воспользуются той долей, которую я вложил в наше общее дело» 5 5 Вали ш евский К. Дочь Петра Великого. М., 1989. .

Полностью присоединяюсь к этим словам.

Попытки узнать историю рода Ломоносовых начали предприниматься уже вскоре после смерти учёного, но, увы, безуспешно. Так, в 1788 году куростровский крестьянин Гурьев в записке «Известие о М.В. Ломоносове», составленной по просьбе учёного И.И. Лепёхина 6 6 Лепёхин И.И. Полное собрание ученых путешествий по России: Ч. 4. СПб., 1805. С. 302. , сокрушался: «А [в] переписной писца Афанасия Файвозина 1786 года книги в нашей Куростровской волости по тогдашнем Ломоносовом роде никакова звания отыскать не могут».