Евгений Додолев - Брежнев, почти танкист. Попытка переворота 10 сентября 1982

Постараюсь примитивно, на пальцах, что называется, объяснить почему именно Брежнев, а не Горбачев развалил СССР. В отличии от Сталина, допустим, или того же Михал-Сергеича, Леонид Ильич не был «хозяином дискурса». Он не рефлексировал на тему о том, как должен быть устроен мир. Ему хватало догматов предшественников, а которые он особо и не вдумывался.

Брежнев не был «настоящим сварщиком» (©), и настоящим танкистом не был.

В отличии от Карла Маркса, Владимира Ленина и/или Иосифа Сталина он не являлся и… журналистом (здесь ставим смайлик), то есть даже отвлеченно порассуждать на эти темы ему не хотелось, будучи всего лишь первым среди равных, он предпочитал быструю езду на красивых автомобилях.

Его предшественники, обладавшие авторитетом, корректировали дискурс своей страны, приспосабливали установки классиков к меняющимся условиям, публиковали статьи, тезисы из коих воспринимались социумом как новые догмы. Например, ленинский разворот в сторону НЭПа или сталинский откат от идеи мировой революции. Хозяином дискурса является тот, кто в любой конкретный момент может сказать, что политически правильно здесь и сейчас, а что нет.

При Брежневе же установилось коллективное правление Политбюро. Началась эпоха ритуального цитирования, и на фоне падения авторитета лидеров страны, генсек выглядел жалким и глупым. Он не способен был публично артикулировать, как должно жить в условиях мирного сосуществования двух систем, как быть с тем, что «у них» «все есть», а у нас ничего нет.

Леонид Ильич не смог объяснить населению преимуществ бесплатного жилья перед наличием туалетной бумаги, бесплатного здравоохранения перед жвачкой, бесплатного образования перед джинсами с рок-н-роллом, из-за чего в обществе зрело недоверие к власти, которая и так всего недодала, да еще не позволяет получать удовольствия от жизни.

1970.

Для особо одаренных читателей поясню: я знаю про «Полное собрание сочинений». Я не утверждаю, что Брежнев не умел писать. Речь не о том СКОЛЬКО сочинено, а о том – ЧТО: при ЛИБ оставался сталинским, а реалии кардинально менялись!!!

Роман Берестов этот мой пассаж в Facebook’е прокомментировал:

«Абсолютно согласен со сказанным. Добавлю только, что при Брежневе общество не только стало оглядываться на очевидные сравнительные успехи стран Европы за пределами ареала Варшавского договора, но и утратило перспективы развития, перестало мечтать о работе, квартире, образовании, медицине и безопасности. Все эти дорогостоящие блага стали в позднем СССР сами собой разумеющимися, что стремительно их обесценило. А пёстрый мир ширпотреба, и таинственный мир порока не утратили своей притягательности. В результате у большинства граждан случился в головах перекос, в котором пара джинс стала цениться выше годовой аренды квартиры.

Общество утратило мечту, перестало крутить педали, закономерно зашаталось, и сошло с исторической дистанции.

А теперь система устроена проще и жёстче. Никто никого не манит в светлое завтра, а тупо запугивают ужасным. Поэтому передовыми персонажами сейчас стали те, кто уверен, что завтра общество будет отличаться от сегодня только большей степенью цинизма.

Но и в этом направлении есть предел "развития" инстинктивно ощущаемый большинством граждан как порог гражданской войны. Вот и приходится всем выбирать "худой мир", и "не раскачивать лодку".

По итогу имеем катастрофический дефицит в обществе моральных авторитетов, когда даже циник Дудь видится «рыбой» (хотя он настоящий «рак», во всех смыслах). Ещё немного такой жизни, и появятся массовые движения, замешанные на морали вместо рацио. Общество не хочет умирать, но и меняться боится. Потому что на данный момент денег слишком много в стране. Ждём мирового кризиса, он почистит атмосферу от миазмов потребительства. XXI век будет веком религий. Не знаю, хорошо ли это. Может быть».

1979.

Мой коллега из «Экспресс-газеты» Михаил Панюков заметил:

«И все же при Брежневе был Золотой век СССР – стабильная, предсказуемая жизнь с постоянным ростом благосостояния, социальными льготами и реальными профсоюзными. Т.е. теми, кто реально защищал права трудящихся. Да, при всех совковых „прелестях“ и идиотизмах. И все же… Чем дальше от той эпохи, тем авторитет „нашего дорогого Леонида Ильича“ все выше и выше».

Татьяна Еременко согласилась:

«Не имеет смысла идеализировать время правления Брежнева. Но, как ни крути, у людей тогда была та самая пресловутая «уверенность в завтрашнем дне», от которой сегодня не осталось камня на камне, пессимизм просто давит всех, представителей абсолютно всех поколений (даже пятилетних малышат в детских садиках уже).

Алексей Юрчак писал:

«Для того чтобы представлять систему государственного правления как легитимную, идеологический дискурс современного государства вынужден постоянно апеллировать к некой «объективной», не поддающейся сомнению истине. Эта истина существует вне идеологического дискурса, за его пределами. Это означает, что идеологический дискурс государства не может поставить эту истину под вопрос, но при этом и не имеет достаточных средств для того, чтобы доказать ее верность. Возникает противоречие между использованием некой объективной истины в качестве основы легитимности государственного правления и невозможностью доказать средствами государственной идеологии, почему эта истина действительно верна.

Этот парадокс в структуре любой современной государственной идеологии, говорит Лефор, делает ее заведомо неустойчивой. В какой-то момент он может привезти к кризису идеологии, а значит, и кризису легитимности государственного правления, которое на этой идеологии базируется. Однако до поры до времени этот парадокс скрыт господствующей фигурой [master), – встроенной в идеологический дискурс, – правящего субъекта, который отличается тем, что он предстает как обладатель уникального знания этой внешней объективной истины. Иными словами, пока существует субъект, который якобы обладает личным знанием объективной истины и лично уверен в том, что эта истина действительно верна, противоречие между существованием этой истины и невозможностью ее доказать остается скрытым. Такой субъект занимает уникальное положение в системе государственной власти – он находится как бы «за пределами» идеологического дискурса и из этой «внешней» позиции способен осуществлять оценку любых идеологических высказываний и формулировок на предмет их соответствия или несоответствия объективной истине