Аркадий Казанский - Данте, «Комедия». История, застывшая в слове. Книга 3. «Рай». Комментарии Аркадия Казанского

Второй великан достал из-под полы просторного камзола свиток с привязанной печатью, развернул его и огласил: «Именем Его императорского Величества, повелеваю всем девицам моей империи от 10 лет, прибыть на ярмарку невест в костюмах и масках. Также повелеваю всем женихам, которым надоела холостяцкая жизнь, прибыть тем же порядком туда же. Неявившиеся пусть пеняют на себя. Да быть по сему!».

«Исполнен ли указ, Джанни?» – спросил первый великан.

«Исполнен, Данте» – подтвердил второй. А коли, кто не исполнил, – повинен смерти.

«Как же их смотреть, Джанни?» – спросил первый, оглядев толпу девиц в масках: «Личиков-то не видно, ножек тоже».

«Нам с лица не воду пить, и с корявой можно жить» – расхохотался второй: «А смотреть будем по росту» – и махнул герольдам платком.

Герольды протрубили, в залу вошли двенадцать палачей в красно-чёрных плащах, опоясанных верёвками, на концах которых были завязаны петли. Лица их скрывали остроконечные капюшоны с прорезями для глаз. Две пары палачей вынесли виселицы из двух столбов с перекладинами, с которых свисали петли, две другие пары несли плахи, остальные держали на плечах огромные, остро отточенные топоры. Дойдя до середины залы, палачи установили виселицы, образовав двое ворот, положили плахи поперёк них, как пороги, с размаху вогнали в них огромные топоры.

«Всё готово, Данте» – доложил второй великан: «Огласи указ».

Первый великан достал из-под полы такой же свиток, развернул его и огласил: «Именем Его императорского Величества, повелеваю оным невестам и оным женихам, пройти под виселицей и перешагнуть плаху, не склоняя головы, а кто не пройдёт, повинен окончить свою холостую жизнь, в том же порядке, как и не пройдёт. Да быть по сему!».

«Женихов палачи поведут» – объявил второй великан: «А кто же невест будет?»

«А вон, две чертовки стоят» – указал первый на двух девиц, стоящих впереди толпы, в рыжих париках, с рожками, с чёрными хвостами сзади: «Ну-ка, чертовки, сюда!» – и махнул рукой. Те, смеясь, подбежали к великанам, ростом не доставая им до плеча.

«Как звать, чертовки?» – строго спросил первый великан.

«Беатриче» – ответила первая высоким голосом.

«Мательда» – ответила вторая низким голосом.

«А может у них не ножки, а козьи копытца?» – с сомнением произнёс второй великан: – «Да может и волосатые, как у царицы Савской? Ну-ка, чертовки, сбросьте обутки, да покажите ножки».

«Сам первый сбрось!» – негодуя воскликнула Мательда: «У самого небось копыта, как у козла!»

Второй великан вскинул одной ногой, потом другой, ботфорты разлетелись в разные стороны, и вздёрнул шальвары до колен. Чертовки, весело смеясь и приплясывая, последовали его примеру, задрав подолы ещё выше, показывая белые ножки.

«Объявляю указ!» – сбрасывая ботфорты, крикнул первый великан: «Все идут под виселицу без обутки, показывая ножки. У кого сыщутся копыта, палачам – отрубать, чертей вешать! Да быть по сему!»

«Палачи!» – крикнул второй великан: «Начинать женихам от трёх аршин без трёх вершков, невестам от двух аршин с половиной. Как все пройдут, по вершку спускать, кто не пройдёт – женить. Да быть по сему» и первым пошёл под виселицу. Коснувшись перекладины лбом, возрыдал: «Ах, я, несчастный, пропала вольная жизнь», и крикнул первому: «Теперь ты!».

Первый великан, коснувшись лбом перекладины, расхохотался, и встал со вторым, рядом с виселицей.

«Ну, теперь жди невесту, тебе первая, мне вторая» – рассмеялся второй великан и махнул платком. Герольды затрубили, с хоров загремела музыка. По залу завертелись два хоровода. Палачи прогоняли через виселицу женихов, срывая с них сапоги, чертовки, перескочив плаху, волокли невест, заставляя их сбрасывать туфли и показывать ножки. Женихи закончились раньше, никто не встал рядом с великанами. Невесты, смеясь и конфузясь, одна за другой перескакивали плаху под перекладиной виселицы, не задевая её.

«Ну, видно, не судьба нынче» – только и успел сказать второй великан, как чертовки привели под виселицу высокую девицу в красно-розовом платье, которое она приподымала до колен, показывая стройные ножки. Перешагнув плаху, она коснулась перекладины лбом.

«Стой, назад!» – вскрикнул второй великан, схватив её за руку и подводя к первому: «Вот братец, невеста твоя! А моя ещё растёт».

«Как звать, красавица?» – спросил Данте, оглядывая стройную фигуру невесты.

«Пиккарда» – ответила та высоким певучим голосом.

Чертовки приволокли к виселице ещё одну высокую девицу в тёмно-зелёном платье; та отчаянно упиралась. Но, сопротивляться было бесполезно, и она, приподняв край платья до щиколотки, перешагнула плаху, коснувшись перекладины лбом.

«Вот и твоя судьба!» – весело вскричал первый великан; схватил её за руку, подводя ко второму: «Как звать, красавица?»

«Нэлла» – отвечала та глубоким грудным голосом, покраснев так, что было видно и сквозь маску. Джанни, сам залившийся краской, взял её за руку.

«Палачи!» – закричал первый великан: – «Спускай на вершок!» и, взяв свою невесту за руку, направился на средину залы; вторая пара последовала за ними. Музыка загремела с новой силой, хоровод женихов и невест закружился сзади них пуще и веселее прежнего. Подняв глаза, Данте натолкнулся на испепеляющий взгляд Беатриче, которая, побледнев, смотрела на него; руки её дрожали.

Видя испепеляющий взгляд Беатриче, Данте терзался сомнениями, уподобившись Буриданову ослу из басни Эзопа, который, свободный в выборе своём, умер от голода меж двух копен сена. Поэт передал терзающую его бурю сомнений ещё двумя аналогичными сюжетами, – это говорит о множестве мыслей, проносящихся у него в голове. И ягнёнок, оказавшись меж двух прожорливых волков, медлит, не зная, в какую сторону ему бежать, и пёс, погнавшись за двумя оленями, которые разбегались в разные стороны, замирает на месте, не зная, за каким из них ему гнаться.

Подобно Буриданову ослу, он оказался между двумя любимыми женщинами – Пиккардой и Беатриче и не мог решить, – с кем из них ему продолжить разговор? Но желание разобраться с увиденным было написано у него на лице понятнее, чем сказанное языком.