Коллектив авторов - Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.

Очевидно, что руководству югославской компартии необходимо было срочно ответить на советские обвинения. 12–13 апреля 1948 г. впервые за долгие годы состоялся пленум ЦК КПЮ, на котором были подвергнуты обсуждению причины разногласий с ВКП(б) и одобрен ответ на советское письмо от 27 марта. 13 апреля письмо за подписью Тито и Карделя было отправлено в адрес ВКП(б). Югославские руководители попытались отвергнуть все предъявленные им обвинения, в чем уже содержался вызов Кремлю. Однако процитированные в советском письме «клеветнические» высказывания югославских руководителей в адрес политики ВКП(б), что, как представляется, сильнее всего оскорбило Сталина, в ответном послании югославы сопроводили минимальным комментарием. На пленуме ЦК КПЮ С. Жуйович и А. Хебранг (обвинения в отношении последнего позднее были подвергнуты сомнениям), предоставившие советской стороне неточную и клеветническую информацию, в том числе и приписываемые некоторым югославским партийным руководителям высказывания, были объявлены главными виновниками. Пленум принял решение о выводе Жуйовича из состава ЦК КПЮ и проведении «дальнейшего партийного следствия» по его и Хебранга делу [46] Вопросы истории. 1992. № 6–7. С. 165. . Белград не только осмелился подвергнуть сомнению всё сказанное Москвой, но и сам осудил ее политику по отношению к Югославии, в частности деятельность в стране советских спецслужб. Югославское руководство заявило, называя русские фамилии, о неоднократных попытках вербовки своих граждан, в том числе руководящих работников разных уровней. Письмо заканчивалось предложением к ВКП(б) прислать в Югославию нескольких своих представителей для изучения всех затронутых в письме вопросов [47] Jугословенско-совjетски односи. С. 293–303. .

Отказ югославского руководства признать приписываемые ему Кремлем ошибки можно считать самым важным, ключевым моментом разгоравшегося конфликта. Это свидетельствовало о готовности югославов бескомпромиссно отстаивать свои позиции, что, в свою очередь, лишало надежды на скорое решение возникшей проблемы. Сталина мог устроить только один вариант – чтобы Тито полностью признал весь набор кремлевских обвинений, а отказ пойти на выполнение этих требований означал для советской стороны постановку новой задачи – смены югославского руководства «здоровыми силами партии», о чем и было вскоре объявлено.

В марте–апреле 1948 г., когда в Кремле готовилось решение, там внимательно изучали и другие «антисоветские» высказывания югославских руководителей. Так, в частности, проанализировали все высказывания М. Джиласа во время визита в марте в Будапешт. По сообщению венгров советскому руководству, Джилас, например, заявил им, что в Югославии нет необходимости изучать историю ВКП(б) [48] Там же. С. 304–306. . Подобные факты суммировалось, постепенно создавая мрачную картину отхода югославов от единого курса СССР и стран «народной демократии».

Изменение советской политики по отношению к Югославии беспокоило не только Тито и его ближайшее партийное окружение. В конфликт постепенно включались и правительственные структуры, в частности МИД, которому на дипломатическом уровне приходилось решать вопросы, связанные с урегулированием территориальных споров с Италией и Австрией. Москва постепенно отказывалась от поддержки югославских требований в этих вопросах, обвиняя Югославию в нарушении договора о взаимных консультациях в сфере внешней политики [49] Там же. С. 310–313. . Заместитель министра иностранных дел Югославии А. Беблер в беседе с А. И. Лаврентьевым 21 апреля по собственной инициативе попытался сформулировать причину возникновения разногласий между двумя странами. По его мнению, специфические проблемы, которые возникали перед югославской внутренней и внешней политикой, были связаны с тем, что Югославия занимала особое географическое положение и должна была самостоятельно бороться с капитализмом, решать внешнеполитические вопросы и преодолевать внутренние проблемы. Пытаясь объяснить некоторые действия югославского руководства последнего времени, Беблер говорил, что ему необходимо было проявлять оперативность и проводить такую политику, которая отличалась от политики СССР. «Могут быть вопросы, интересы по которым обеих стран могут не совпадать», считал югославский дипломат. Как ему казалось, в этой ситуации именно отсутствие консультаций Югославии с Советским Союзом по внешнеполитическим вопросам и стало причиной советского недовольства. Дополнительным свидетельством того, что политика ФНРЮ в Албании стала катализатором конфликта с Москвой, можно считать комментарий Лаврентьева, в котором он, не соглашаясь с рассуждениями югославского дипломата, отмечал, что особое географическое положение Югославии не может определять ее особую внешнюю политику. По своей направленности, по мнению посла, «внешняя политика может иметь только две концепции: концепцию капиталистических стран и концепцию демократических стран во главе с Советским Союзом». Как считал Лаврентьев, события на Балканах и в Средиземноморье настолько переплетались с общемировой политикой, что любой неосторожный шаг мог вызвать серьезные осложнения, «тем более что англо-американцы стремятся к усложнению обстановки в этой части Европы» [50] Восточная Европа в документах российских архивов. Т. 1. С. 862–863. . На вопрос Беблера, что нужно сделать для улучшения отношений между двумя странами, советский посол, следуя имеющимся инструкциям, ответил, что, по его личному мнению, нужно исправить допущенные югославами ошибки и прислушаться к замечаниям Москвы [51] Там же. С. 865. .

Получив во второй половине апреля 1948 г. ответы от «братских» компартий с поддержкой советской позиции и осуждением югославской, Кремль 4 мая направил очередное послание в Белград. Письмо начиналось с констатации, что в присланных «документах» югославских «товарищей» (ответное письмо от 13 апреля за подписью Тито и Карделя и сообщение о решении пленума ЦК КПЮ. – А. А .) нет никакого прогресса в сравнении с их предыдущими «документами», что они еще «больше запутывают дело и обостряют конфликт». «Непомерно амбициозный», по мнению Сталина и Молотова, тон свидетельствовал о нежелании «выяснить истину, признать по-честному свои ошибки, признать необходимость ликвидации этих ошибок» [52] Гиренко Ю. С . Сталин–Тито. С. 376–378; Вопросы истории. 1992. № 10. С. 141. . Кремль на сей раз решил вспомнить и подверстать к списку прегрешений югославов и более ранние высказывания руководства КПЮ, в частности речь Тито в Любляне в конце мая 1945 г. о ситуации вокруг Триеста. Советские руководители пытались выстроить схему требований и поведения югославской стороны в триестском кризисе в мае–июне 1945 г. Тогда югославская армия в ходе быстрого наступления планировала занять город раньше британских войск, и СССР вначале поддерживал это намерение, но западные союзники спешно вошли в Триест, не оставив югославам шанса. Сталин был лично вовлечен в переписку с Черчиллем по этому поводу и в результате рекомендовал Тито не обострять ситуацию. Это вызвало недовольство югославов, рассчитывавших на советскую поддержку в реализации своих планов в Истрии. Но, как подчеркивалось в письме, СССР не мог пойти на новую войну, теперь уже с Западом. Возможно, этим объяснялась крайне негативная реакция кремлевского руководства на заявление Тито, что Югославия «не желает оплачивать чужие счета и не хочет быть разменной монетой», а также не желает, чтобы ее «вмешивали в какую-либо политику сфер влияния» (Тито, скорее всего, к этому времени было известно о переговорах Сталина и Черчилля в октябре 1944 об определении зон ответственности между союзниками на Балканах. – А. А .). Как отмечалось в письме, заявление Тито в Любляне было направлено не только против империалистических держав, но и против СССР. «Антисоветская установка тов. Тито», считали авторы письма, не встретила отпора со стороны Политбюро ЦК КПЮ и, более того, стала основой клеветнической пропаганды руководителей КПЮ, развернутой среди партийных кадров. Речь шла об обвинениях в «перерождении» СССР в империалистическую державу, намеревавшуюся «экономически захватить Югославию», а также о «перерождении» ВКП(б), стремящейся «захватить через Коминформ другие партии» [53] Вопросы истории. 1992. № 10. С. 143–144. . Развивая тему об антисоветском курсе Белграда, авторы письма подчеркивали, что «югославские товарищи должны принять во внимание, что остаться на таких позициях – значит встать на путь отрицания дружественных отношений с Советским Союзом и народно-демократическими республиками». Письмо содержало важные выводы о перспективах экономических отношений с Югославией. Сталин и Молотов (если считать их подлинными авторами послания) советовали югославам учесть, что, «оставаясь на таких позициях, они лишают себя права требовать материальную и иную помощь от Советского Союза, ибо Советский Союз может оказывать помощь только друзьям».