Коллектив авторов - Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.

Югославия длительное время являлась для них «настоящей революционно-социалистической страной», примером для подражания, но возникший конфликт и его эскалация превратили вчерашнего союзника во врага, предателя и шпиона, против которого следовало вести беспощадную борьбу. Сложность и масштабы такой трансформации, приобретшей с учетом фактора времени поистине драматический характер, также предстояло оценить авторам. Еще один важный аспект рассматриваемой проблемы – попытки Москвы использовать противостояние с Белградом для консолидации советского блока. Внимание исследователей сосредоточено на изучении основных этапов эскалации конфликта через призму событий в странах блока, выявлении особенностей контактов «национальных» коммунистов с советским руководством, влияния межпартийного конфликта на межгосударственные отношения в разных сферах.

Сталин и его окружение, создавая после войны блок восточноевропейских стран, исходили из перспективы его «социализации», однако вплоть до рубежа 1947–1948 гг. эта задача не стояла на повестке дня, уступая необходимости сохранения сотрудничества с бывшими западными союзниками по антигитлеровской коалиции и поддержания баланса в международных делах в соответствии с распределением сфер влияния в послевоенном мире. Этот баланс оказался нарушен, когда вслед за «первыми заморозками» задули ветры «холодной войны». Расколовшийся мир начинал жить по законам нового противостояния.

В странах Восточной Европы, вошедшей по итогам войны в советскую сферу влияния, оказавшиеся у власти компартии признавали безусловное главенство ВКП(б) как руководящей силы в первом в мире социалистическом государстве и в международном коммунистическом движении и в силу существовавшей еще со времен Коминтерна иерархии отношений в целом четко следовали «советам» и указаниям своего признанного лидера. Со своей стороны советское политическое руководство оставляло за ВКП(б)мессианскую роль – утверждение коммунистической идеи в мировом масштабе. Фактическая самоидентификация советской компартии с этой идеей придавала авторитету ВКП(б) в международном коммунистическом движении почти сакральный характер. Немалое значение имела при этом и харизматическая личность советского руководителя. Однако, как показало время, Сталин, превратив ВКП(б) у себя в стране в послушное орудие, не смог в силу разных причин безоговорочно подчинить национальные компартии. В формировавшемся «социалистическом лагере» возникал зародыш будущих противоречий и конфликтов.

Отношения ВКП(б) и КПЮ и их лидеров Сталина и Тито на рубеже войны и мира казались практически безоблачными. Их объединяла общая цель и боевое братство. Несомненно, существовало и взаимное личное уважение. Проявления активности и определенной самостоятельности Тито и его близкого окружения, прежде всего в вопросах внешней политики, чреватые осложнением отношений с западными союзниками, хотя и раздражали Москву и вызывали некоторые трения, но не привели в то время к охлаждению. По окончании войны, когда в международном коммунистическом и рабочем движении большую популярность приобрела концепция «национального пути к социализму», признававшаяся до определенного времени советским политическим руководством и самим Сталиным, югославские коммунисты точнее всех следовали советской модели. Не случайно Югославия в глазах Кремля стала образцом успешного применения марксистско-ленинской (читай – сталинской) теории на практике.

Однако осенью 1947 г. ситуация резко изменилась. В условиях обострения международной обстановки Сталин и его ближайшее окружение с большим раздражением встретили независимые проявления Белграда в международных делах – на Балканах и, в частности, в Албании. В действиях югославов советское руководство усматривало претензии на роль регионального лидера, способного выскользнуть из-под твердой руки Москвы. На реакцию «хозяина» чутко отреагировала советская дипломатическая служба в Югославии, искусно подбирая факты, рисовавшие Тито и его окружение не в самом приглядном с точки зрения политики и партийных норм виде. Существенную негативную роль сыграл посол А. И. Лаврентьев. Позднее в придание конфликту характера жесткого партийного разбирательства значительный вклад внесли В. М. Молотов и А. А. Жданов: в известной самостоятельности «зарвавшегося» Тито они усмотрели угрозу авторитету Кремля.

Вызванные в начале февраля 1948 г. в Москву югославские и болгарские руководители были встречены упреками со стороны Сталина и Молотова в излишней самостоятельности в международных делах, в несогласованных с Кремлем высказываниях и действиях, которые могли сыграть на руку «англо-американцам». Похоже, никто из прибывших – ни Г. Димитров, ни Э. Кардель – не поняли, в чем причина столь резкой реакции на заявления их стран о возможном создании федераций в Восточной Европе и намерении послать югославскую дивизию в Албанию. Они не знали, что из надежного источника Сталин получил донесение о готовности американцев направить ограниченный военный контингент в Грецию в случае признания «народными демократиями» греческого партизанского правительства (ВДПГ). Поэтому не случайно на встрече прозвучала еще одна тема – стоило ли югославам и болгарам по-прежнему оказывать активную помощь греческим партизанам? Вопрос о болгаро-югославской федерации в таком контексте следовало понимать как опасение Кремля относительно возможного присоединения к ней греческой Эгейской Македонии, которая почти вся находилась в руках партизан, и требовалось лишь небольшое усилие – военная помощь «соседей» с севера, чтобы решить эту задачу. А югославская дивизия в Албании могла бы рассматриваться США и Великобританией именно как один из шагов в этом направлении. Сталин с полным основанием опасался реальной, как ему казалось, перспективы возникновения полномасштабного военного конфликта на Балканах, в который мог быть вовлечен и Советский Союз, связанный с Югославией и Болгарией договорами о взаимной помощи. Тито еще долго в своем ближайшем окружении с раздражением говорил о запрете Москвы на отправку югославской дивизии в Албанию. «Когда греки туда придут, расхлебывать придется нам», – подчеркивал он.

Тито и его соратники искренне стремились разрядить обстановку, не допустить крайностей в отношениях с Москвой и до последнего боролись за примирение, просили не отзывать советских гражданских и военных специалистов, продолжить торговые переговоры. Обнаружив «утечку» информации из Политбюро ЦК КПЮ, виновником которой был наказанный за это позднее С. Жуйович, они, по-видимому, решили, что главная причина кремлевского гнева заключалась в ставших известными в Москве высокомерных и обидных характеристиках ВКП(б) и советского партийного руководства, исходивших от Тито и его окружения. Вероятно, это действительно оказало некоторое влияние на принимаемые в Кремле решения, но не было определяющим. Насколько можно судить, решение «поставить Тито на место» было принято в Кремле ранее, в январе–феврале 1948 г.

Читать дальше