Кирилл Королев - Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре

Ю. И. Кагарлицкий, полемизируя с Г. И. Гуревичем и западными литературоведами, предлагал не увлекаться классификацией направлений, а сосредоточиться на выявлении тенденций, свойственных фантастике как культурно-тематическому единству 54 54 О понятии «фантастика» см. статью А. Ю. Нестерова «Проблема определения понятия „фантастическое“» // Вестник ТГУ. Философия. Социология. Культурология. Челябинск. 2007. С. 113—121. : «К фантастике можно подойти с разных сторон, и в каждом случае перед исследователем откроется богатое поле деятельности… Фантастика (всякая фантастика – кроме комической, разумеется) – это то, во что мы верим. Хотя бы как в возможность. Хотя бы как в чудо… Былая правда становится сказкой или затверженным общим местом. Былая сказка – чем-то весьма вероятным… Фантаст может опираться не только на то, во что верит его современник, но и на то, как он думает, – на принятый тип мышления, который создает своеобразную обстановку доверия и причастности чему-то общему в разговоре с читателем». Значительная часть монографии Кагарлицкого, вопреки его собственному обобщению, посвящена все же именно научной фантастике 55 55 Показательно, что на обложке первого издания монографии присутствуют переводы названия работы на иностранные языки, и для английского, французского, испанского и японского вариантов выбран перевод «научная фантастика». ; о фэнтези автор (не обозначая конкретно) упоминает мимоходом в последней главе, рассуждая о современной утопии и «эскапизме наоборот»: «Герой фантастики убегает из мира, где нет проблем, в призрачный мир, где он, сталкиваясь с тяжелыми проблемами, переживая приключения, предаваясь страстной любви, ощущает полноту бытия» 56 56 Кагарлицкий Ю. И . Что такое фантастика? М.: Художественная литература, 1974. С. 323. ; в целом же для Кагарлицкого фэнтези относится к «бульварному и полубульварному alter ego, претендующему на внимание читателя» 57 57 Там же, с. 14. научной фантастики.

На излете существования СССР – во второй половине 1980-х гг. – были опубликованы монографии Т. А. Чернышевой и Е. М. Неелова. В русле идеологических установок советского литературоведения Т. А. Чернышева тоже уделяла основное внимание НФ, но при этом подчеркивала невозможность строгих дефиниций, как внутри-, так и внежанровых: «Когда речь идет о конкретном фантастическом произведении, интуитивное восприятие его читателем как fantasy, сказки или научной фантастики определяется не столько фактурой самих фантастических образов, не столько тем, действует ли там говорящее животное, маг, привидение или инопланетянин, сколько всем характером произведения, структурой, типом повествования и той ролью, которую выполняет фантастический образ в конкретном произведении…» 58 58 Чернышева Т. А . Природа фантастики. Иркутск: Изд-во ИГУ, 1985. С. 71. В монографии Т. А. Чернышевой обозначения fantasy, «сказочное повествование», «мифологическая фантастика» и «адертеминированная фантастика» используются фактически как синонимы. Е. М. Неелов в своих ранних работах использовал термины «сказочная фантастика», «фольклорно-сказочная фантастика» и «современная псевдофольклорная сказка» и т. п.; в книге 2002 г. он уже оперирует термином «фэнтези», но считает необходимым давать пояснения наподобие «волшебная фантастика» 59 59 См.: Неелов Е. М . Волшебно-сказочные корни научной фантастики. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986; он же : Фольклорная волшебная сказка и научная фантастика: (Анализ художеств. текста): Петрозаводск: Изд-во ПГУ, 1986; он ж е: Фольклорный интертекст русской фантастики. Петрозаводск: Изд-во ПГУ, 2002. .

Обращает на себя внимание, что в перечисленных выше описательных дефинициях фэнтези определяется как составляющая фантастики – это было типично для советского литературоведения, поскольку в советской литературе фантастика признавалась ограниченно легитимной 60 60 Об идеологических препонах для публикации фантастики в советский период см., например, мемуар Кира Булычева (И. В. Можейко): Булычев К . Падчерица эпохи. М.: Международный центр фантастики, 2004. , фэнтези же попросту не было. Тогда как сегодня сделалось общеупотребительным обозначение «научная фантастика и фэнтези» (либо «фантастика и фэнтези»), то есть оба жанрово-тематических направления признаются равноправными, одно больше не определяется через другое; а описательные дефиниции не прижились, в том числе и в академической среде 61 61 Ср. названия ряда диссертаций, защищенных в последнее десятилетие в отечественных ВУЗах: «Фэнтези и социализация личности: социально-философский анализ» (Н. В. Помогалова), «Герой русской фэнтези 1990-х гг.: модусы художественной реализации» (Е. А. Чепур), «Категориальные концепты „Добро“ и „Зло“ в детской фэнтези» (Т. В. Печагина), «Когнитивная специфика фэнтезийного образа в массовой культуре» (Д. А. Толстиков) и др. Электронная библиотека диссертаций (http://www.dissercat.com) выдает по запросу «фэнтези» 246 документов, из которых большинство датируются 2002—2012 гг. Дата доступа 30 августа 2017 г. .

Вероятно, причина в том, что узус заимствуемых лексем в языке-рецепторе самоформируется на начальном этапе по принципу упрощения, «отсекания лишнего», благодаря чему короткое, «единичное» слово обычно имеет приоритет перед многочленным описательным выражением.

Применительно к термину «фэнтези» первоначальный узус был узкопрофессиональным, причем формировался он постепенно, двумя стадиями. О первой, «литературоведческой», говорилось выше, а вторую стадию можно назвать «прагматической». Российские издатели, с конца 1980-х гг. приступившие к тиражированию на русском языке популярных во всем мире, но до сих пор почти незнакомых отечественному читателю направлений массовой литературы, столкнулись с необходимостью как-то обозначить жанрово-тематическое направление, представленное произведениями Дж. Р. Р. Толкина и его «наследников». Пионером здесь выступило санкт-петербургское издательство «Северо-Запад», в 1991 г. начавшее выпуск книжной серии «Fantasy» (показательно, что название серии на обложках книг писалось именно латиницей – на тот момент слова «фэнтези» в русском языке точно не было). Составитель серии и главный редактор издательства В. Б. Назаров вспоминал: «Не я выбирал этот жанр как основу самого успешного издательского плана сезона 1991—1992 гг., меня просто на него вынесло. Приятель крестного отца одного из моих детей был знаком с Владимиром Грушецким, который только что закончил перевод „Властелина колец“, а [издательство] „Физкультура и спорт“ медлило с авансом Михаилу Гилинскому, и… рукопись „Хроник Корума“ тоже оказалась на моем столе. Сейчас принято ругать эти переводы, иронизировать над жанром, но тогда Толкин и Муркок просто взорвали книжный рынок. Весьма серьезные люди почитывали их…» 62 62 Цит. по: Лобарев Л . Желтые врата в мир фэнтези // Мир фантастики, №5, май 2010 ( http://www.mirf.ru/Articles/print4062.html) . Дата доступа 30 августа 2017 г.