Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор

А самое главное — заняв ту или иную территорию, русские старались, чтобы на ней воцарилось полное спокойствие. Происходило это, конечно, по насквозь практическим мотивам: царству нужны были исправные плательщики ясака, а не обиженные мятежники, с которыми приходится воевать долго и старательно. Воеводы на местах притесняли «инородцев», как могли — но точно так же они изгалялись и над православными, вымогая денежки за каждый чих. Официальная политика государства как раз была направлена на то, чтобы «мирволить» новым подданным — порой к ним проявляли чересчур уж большую терпимость, прощая мятежников, успевших пролить немало русской кровушки.

Так что сначала частенько случалось завоевание, но потом все же — мирное освоение. Чистое завоевание русским попросту не удалось бы — как и испанцам в Америке.

Вообще, в освоении новых территорий испанцы во многом походили на русских — той же терпимостью. Яркий пример — судьба индейской знати. Достаточно было знатному индейцу принять крещение, как он автоматически получал к крестильному имени приставку «дон», делающую его абсолютно равным испанским дворянам. Смешанных испанско-индейских браков — масса, причем встречается достаточно случаев, когда спесивые испанские доны, не отдавшие бы руку своей дочери чистокровному идальго, недостаточно, по их мнению, знатному, распрекраснейшим образом выдавали своих сеньорит за индейских донов. Логика была проста: то, что он — индеец, ничего не значит. Он не просто крещеный, а из очень знатного рода. Плевать, что индейского — знатность есть знатность, и точка…

Полезно сравнить это с поведением английских протестантов в Северной Америке. Вот там-то в индейце человека не видели вообще, в упор, сквозь любые сильные очки. Случаев, когда англичане законным образом женились бы на индеан-ках, так мало, что их можно пересчитать по пальцам одной руки…

И напоследок поговорим о первооткрывателях, землепроходцах, путешественниках. Тех, что надрывали жилы, голодали, мерзли, воевали с «незнаемыми народцами», захлебывались в ледяной океанской воде, порой грабили друг друга, а то и убивали, как ни грустно об этом поминать…

Менее всего сибирские первооткрыватели, «служилые люди», похожи на ангелов или хотя бы на «приличных людей». Не зря же очень быстро после начала освоения Сибири появилась особая инструкция, высочайше утвержденная: о правилах поведения для тех, кто возвращался в Россию с собранным ясаком и отчетами о новых открытиях. Строжайше запрещалось воровать по городам и селам, пить в кабаках, играть на деньги в любые азартные игры. Легко догадаться, что подобные документы на пустом месте не рождаются, и возвращавшиеся оттягивались на всю катушку, коли уж понадобился специальный государев указ «о полном запрете и недопущении впредь»… А в городе Верхотурье (которого, возвращаясь в Россию, ни за что окольными путями не объедешь) устроили натуральнейший блокпост, куда посадили воеводой надежного человека — Ивана Толстоухова. В чьи обязанности как раз и входило тщательно досматривать деньги и имущество служилых людей, выясняя, не нажили ли они себе богатства «какой-либо неправдою». С особым усердием и вниманием Толстоухов досматривал сибирских воевод, отработавших свой срок, — репутация их была прекрасно известна…

Иван Толстоухов, кстати, долго прослужив в Верхотурье, тоже занялся географическими исследованиями: в 1686 г. снарядил три коча, проплыл по Енисею до Северного Ледовитого океана, а оттуда направился вдоль побережья на восток… Он и его спутники исчезли бесследно, и судьба их не выяснена до сих пор.

Так что же, все эти отчаянные мужики руководствовались лишь стремлением разбогатеть? Вот эту версию нужно моментально отбросить. Поскольку о судьбе практически всех сибирских первооткрывателей известно достаточно.

Человек алчный, быстренько сколотив состояньице, плюнул бы на новые путешествия, убрался восвояси в Россию и зажил барином. Но в том-то и заключается доподлинная историческая правда, что никто из них вовсе и не стремился нажить «палаты каменные»! Едва вернувшись из смертельно опасных странствий и даже прикопив малость соболишек, отправлялся вновь и вновь в те дикие места, где уже не приходилось ждать ни малейшей выгоды. Сохранившиеся «отписки» и «скаски» позволяют понять, что им пришлось вытерпеть. «Пошли мы все в гору, сами (т. е. без проводников, не зная дороги. — А. Б.), пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы» — это Дежнев описывает свой путь после кораблекрушения. «И мы, холопи государевы, на берег пометались душою да телом, хлеб, и свинец, и порох потонул, и платье все потонуло, и стали без всего» — это служивый Иван Нагиба, прошедший весь Амур и потерявший свои суденышки в Охотском море. Этот отчет только сто лет спустя отыщет в бумагах Якутского острога академик Миллер — как и бумаги Дежнева.

А какая выгода гнала в Даурию бывшего енисейского воеводу Якова Хрипунова? На теплом местечке сидел человек, мог бы, не утруждаясь, и далее набивать кубышку — но он, искусный рудознатец, отправился искать в тех местах месторождения серебра (не для себя, ясен пень, для державы). Умер по дороге, где-то возле устья Илима, похоронен незнамо где…

Так вот, сибирских первопроходцев обвиняли во множестве вполне реальных прегрешений: нахальным образом блудили с местными бабами, нападали друг на друга, друг друга грабили. Одного им никто и никогда не в состоянии был «пришить»: личной корысти — даже известные беспределыцики братья Ста-духины, с одинаковой беззастенчивостью вытрясавшие меха как из туземцев, так и своего же брата-казака, не в свой мешок их складывали, а добросовестно отправляли в «закрома Родины».

Те, кто не умер в пути от предельных лишений и счастливо избежал стрел и копий аборигенов, никакой такой особенной награды за свои труды не получили. Семен Дежнев последние годы жизни провел в Москве, долго выбивая из бюрократов свое законное жалованье — всего-то сто рублей (цена одной соболиной шкурки высокого качества). О его смерти сохранилась скупая запись в «окладной книге денежного, хлебного и соляного жалованья» Якутского острога: «Семен Дежнев в 181 году на Москве умре, и оклад его в выбылых»(То есть в 1689-м. Годы тогда считали «от сотворения мира», а не Рождества Христова.). Как уже говорилось, открытия Дежнева были забыты на добрых сто лет, пока бумаги не отыскал Миллер — но некоторые дежневские отчеты обнаружены в архивах лишь в… 1957 г. Раньше у историков руки не доходили.

Тараса Стадухина от щедрот государства пожаловали в казачьи атаманы — и не более того. Денежной награды не присовокупили. Упоминавшийся томич Иван Москвитин, открывший для России Охотское море, и его люди за свой поход опять-таки золотом не осыпаны: самого Ивана произвели в казачьи пятидесятники, его спутникам отвалили кому два рубля, кому пять, кому — кусок сукна на кафтан. Дальнейшие следы Моск-витина бесследно теряются.