Денис Хохлов - Истории про историю и не только… Собранные от продажи книги средства идут на благотворительность

В Древней Греции была денежная единица, которая называлась «обол», она так же была единицей веса, сначала производимая из серебра, затем из меди в виде монет и весившая примерно 0,65 грамма.

Везде, но не в Спарте! Там обол представлял собой длинный и тяжелый железный прут (спартанцы называли их еще пеланоры), что делало воровство и взяточничество крайне трудным и физически тяжелым занятием.

Вот и представьте себе крупную взятку чиновнику в виде хорошей такой кипы железных арматурин.

Скажите, а вы не задумывались, как тяжело было устанавливать точное время на своих часах в отсутствии радио и телефона?

В Лондоне, к примеру, сотни людей ежедневно приходили к обсерватории в Гринвиче, где располагались единственные самые точные часы в Англии, сверяли свои тикающие приборы и вновь отправлялись в город. Это было крайне неудобно.

Один из работников Королевской обсерватории, Генри Белвиль, решил упростить жизнь лондонцам и сделать на этом свой бизнес. Начиная с 1836 года он каждое утро настраивал свой хронометр, который назывался «Арнольд», по имени часовщика, его создавшего (а часы эти и сами по себе – произведение искусства), согласно часам обсерватории и объезжал затем около двухсот своих клиентов, затем, чтобы с точностью до секунды настроить их часы. Отличаясь пунктуальностью и точностью Белвиль приобрел репутацию лучшего «продавца точного времени» и сверять у него часы стало не только необходимостью, но и модой, знаком приобщения к высшему обществу.

После его смерти в 1856 году бизнес продолжила его вдова Мария и вышла на пенсию только 42 года спустя, когда семейное дело продолжила их дочь – Рут Белвиль, которая так же обходила своих клиентов с теми же самыми часами «Арнольд».

В 1908 году, Джон Уинн, владелец компании, которая планировала разрекламировать новинку того времени – телеграф, обвинил Рут в клевете и обмане. К счастью, речь Джона имела противоположный эффект. Т.к. клиентами Белвилей были богатые и влиятельные люди, которых сервис Рут и её родителей никогда не подводил, речь Джона была высмеяна, и тем самым Рут получила ещё больше клиентов.

Даже после распространения радио, многие состоятельные жители Лондона хотели видеть Рут каждое утро в своих домах, это был признак статуса. Но в 1940-ом году началась война, да и Рут уже была очень немолода. Поэтому услугу пришлось закрыть. Её бывшие клиенты, даже после её выхода на заслуженный отдых «продавщицы точного времени», помогали ей материально, пока Рут не скончалась в 1944-ом в возрасте 90 лет. Знаменитые часы семьи Белвиль «Арнольд» она завещала лондонскому Научному Музею, где они и экспонируются до сих пор в отделе, который носит название Музей Часовщиков.

Хронометр «Арнольд».

В Музее Метрополитен в Нью-Йорке есть гигантская по размеру картина (4,5х6,5 метра) «Вашингтон переправляется через Делавэр» или «Вашингтон пересекает Делавэр» (англ. Washington Crossing the Delaware) – написанная немецким и американским художником Эмануэлем Лойце (Emanuel Leutze, 1816—1868) в 1851 году.

Картина посвящена известному историческому событию времён Войны за независимость США – форсированию реки Делавэр в рождественскую ночь с 25 на 26 декабря 1776 года, предпринятому Джорджем Вашингтоном и его отрядом. Став классической иллюстрацией исторического события, она часто перепечатывалась в школьных учебниках.

«Вашингтон переправляется через Делавэр» Эмануэль Лойце, 1851 г.

Но некоторых ретивых педагогов привлекал один участок на этом гигантском полотне – а именно область паха Вашингтона, где были изображены два округлых украшения цепочки от часов красного цвета. Известны случаи, когда школьные администраторы требовали «подвергнуть цензуре» изображения этой картины, поскольку им казалось, что эта деталь, прикреплённая к штанам Вашингтона, могла вызвать у некоторых учеников ассоциации с мужскими гениталиями. В некоторых случаях организовывалась даже массовая закраска этой детали вручную в выпущенных тысячными тиражами учебных пособиях.

Вот такая история. Думаю, это хороший пример того, что различным «критикам» искать пороки надо не в произведениях искусства, а прежде всего в самих себе.

Согласитесь, нередко так бывает, что долгие споры не приводят в конце концов в желаемому консенсусу. Либо же, полученное в результате жарких споров соглашение не выдерживает в результате проверки временем. Увы, идеального решения данной проблемы не придумано, но хотите узнать, как с этим справлялись люди в Древней Персии?

Да очень просто. Любое решение принималось в два этапа: этап трезвого обсуждения и этап обсуждения пьяного. Причем последовательность в данном случае не имела значения. Либо спорщики с вечера садились за стол и в веселой, непринужденной обстановке за кубком вина приходили к решению, а на утро хозяин дома предоставлял на суд протрезвевших заседателей принятое накануне соглашение. Либо, уже после долгих мучительных споров на трезвую голову, персы присаживались к столу и проводили проверку вином принятым решениям.

Конечно же, в современных условиях такой метод не выдерживает критики – пьянствовать я не предлагаю. Но напротив, по некоторым решениям видно, что у нас подчас забывают о существовании «трезвого» этапа обсуждения.

Английский джин, что-то есть в этом напитке романтичное: туманные берега Темзы, герои романов Роберта Стивенсона и какая-то экзистенциальная тоска под названием «сплин»… Однако же, в свое время джин стал настоящим бичом английского общества, вызывая бурные дискуссии о способах борьбе с этим напитком на самом высоком уровне.

Итак, с чего же все началось. А началось все в Голландии и не без участия одного доктора по имени Франциск Сильвий (Franciscus Sylvius). Как и многие, дожившие до наших дней спиртные напитки, изначально джин назначали употреблять в лечебных целях. Англичане же по достоинству оценили все свойства этого напитка сражаясь на стороне голландцев в Восьмидесятилетней войне (помните мой пост о картине «Ночной дозор»? ), они не могли не заметить, что выпитый перед битвой джин оказывает успокаивающее действие. Считается, что с тех времен и пошло английское выражение «голландская храбрость» (Dutch courage), означающее храбрость в подпитии. Видимо, именно такие «храбрецы» и изображены на полотне Рембрандта, ну да не будем отвлекаться.